— Как странно, — сказала Анна, — странно думать о мужчинах, которых мы, хоть они нам и мужья, толком не знаем. Мы стали женами двух лекторов, они были великолепны в зале «Плейель», а на кого похожи сейчас, обросшие, все в ссадинах и царапинах…

— А уж это, моя милая, — сказала Элен, — такая у них работа. И за двадцать тысяч километров они от тебя или в соседней комнате, — дела не меняет; как бы там ни было, а мужчины всегда живут двойной жизнью. Из трех женщин две (третья — просто клуша) умирают от желания узнать, каковы их мужья «на работе», но не тут-то было…

— Хм, — вздохнула Анна, — мне бы очень хотелось, чтобы работа Роже была в соседней комнате!

— Письма написаны три месяца назад, — сказала Элен, — еще две недели, и…

Рок избрал именно эту минуту, чтобы объявиться в невыразительном облике комментатора теленовостей:

«Из Белема сообщили, что экспедиция братьев Шове внезапно оборвалась трагедией. Как известно, Пьер и Роже Шове отправились изучать район между реками Арипуаном и Журуэной. На лагерь наших соотечественников ночью напало индейское племя, доселе не вступавшее в контакт с цивилизацией. Чудом спасшиеся носильщики экспедиции рассказали, что один из братьев — увы! — убит, другой взят в плен индейцами, похожими на известных Живарос. Вот последние фотографии двух путешественников…»

Жак Гайяр-Лабори обрадовался, что из-за скопления машин ему не удастся поставить свой «моррис» возле дома № 7 по улице Бо-зар, куда его отправили с поручением… ну и поручение же, и почему только на него навесили эту неприятную обязанность? Хорошо еще, что эта мучительная встреча хоть немного оттянется, пока он будет искать место для стоянки, ведь встреча будет неизбежно мучительной — положение-то щекотливое, да, да, это именно то слово, и к тому же все это весьма тягостно: непонятно, что изображать на лице, какую занять позицию, тем более, дело-то, с точки зрения закона, очень непростое, тут неизбежно возникнут осложнения, а «я в это дело по уши завязать не желаю», — подумал он, поворачивая на улицу Бонапарта, к набережной, — «но и грубияном прослыть тоже бы не хотелось».

Как и многие молодые люди его круга и его возраста, Жак Гайяр-Лабори, помечтав о карьере дипломата и попробовав себя в общественных науках, оказался перед выбором: страхование или автомобильная индустрия. В данный момент он почти жалел, что избрал страхование (Контора «Лабори и Бошан», солидная фирма, прекрасное бюро, роскошная мебель от Кнолля и так далее) вместо того, чтобы объединиться с одним из своих родственников по фамилии Дьелафуа и войти в директорат агентства Альфа-Ромео-Париж (солидная фирма, ультрасовременный гараж, прекрасное бюро, роскошная мебель от Кнолля и так далее).