Хоть внутренне Катриона и была готова услышать нечто подобное, потрясение все же оказалось слишком сильным, и она покачнулась. Французский король тут же оказался рядом и обхватил сильной рукой за талию.

– Я не вернусь назад, монсеньор! Разве только что трупом в гробу!

Генрих Наваррский был настолько ошеломлен страстью, с которой она выкрикнула эти слова, что немного растерялся:

– Ах, chérie, я не могу допустить, чтобы такое случилось.

Она опять покачнулась, и тогда король быстро подхватил ее на руки и перенес в занавешенный альков на кушетку. Его длинные тонкие пальцы, очевидно имевшие немалый опыт, быстро ослабили шнуровку ее корсета. Налив немного янтарного цвета жидкости в кубок, он приподнял Катриону за плечи и поднес его к ее губам.

Катриона сделала глоток и едва не задохнулась.

– Боже милосердный! Это же виски!

Французский король усмехнулся.

– Отличное укрепляющее средство.

Внезапно сообразив, что полулежит перед королем почти обнаженная до талии, Катриона попыталась привести одежду в порядок, однако ее захлестнула новая волна дурноты, и она откинулась на подушки. Король склонился над ней и твердо пообещал:

– Не бойтесь, chérie, я не стану отправлять вас обратно. Совершенно очевидно, что Джеймс вам отвратителен, а я никогда не был сторонником принуждения. Нежная уступка противнику в битве полов куда приятнее насилия.

Взгляд карих глаз тепло ласкал ее, и Катриона почувствовала, как заливается румянцем. Голос короля был нежен.

– Так вы уступите мне, chérie? – нежным голосом спросил король.

– Монсеньор… – успела прошептать Катриона, прежде чем его губы завладели ее устами.

Ожидая той же реакции, что и с Джеймсом, Катриона с удивлением ощутила глубоко внутри нервный трепет. Губы, взявшие в плен ее рот, были нежными и опытными, и, почувствовав, как тело ее расслабляется, она закрыла глаза, и глубоко вздохнула.

Генрих негромко рассмеялся, его тонкие пальцы быстро расшнуровали до конца ее корсаж, обнажив гостью до талии, а губы двинулись по стройной шее вниз, к шелковистым полушариям грудей.

Она не могла остановить его, хотя в какой-то краткий миг и попыталась, стараясь преодолеть возмутительную реакцию собственного тела. Это невероятно! Ведь она видела его впервые.

– Нет-нет, дорогая, – ласково пресек ее попытки король, вжимая спиной в подушки. – Вы ведь хотите этого в той же степени, что и я.

И Катриона осознала, что он прав. Да, пусть она совершенно не знала его, но ей сейчас было необходимо его мужественное тело, чтобы вновь обрести уверенность в своей женственности. Джеймс заставлял ее ощущать себя шлюхой, а с Генрихом Наваррским она опять почувствовала себя живой и желанной.