Михаил подмигнул и растянул пошленькую улыбку.

– Не с моей,– посуровел Мирон, сунув руки в карманы джинсов.– Ладно, дай телефон, такси вызову. Мой разрядился…

– Ну… ты там прибери всё после себя,– подхихикивая, подразнил брат.

Мирон лишь недовольно покосился в его сторону и отвернулся.

* * *

Дома всё было по-прежнему: тихо, идеально чисто… и одиноко. Только и того, что уютнее, чем в палатке. Мирон решил не задерживаться здесь, быстро принял душ, позавтракал, попутно обсудив по телефону текущие дела с Григорием и Петром, и, оставив без внимания вопросы Марии Петровны по хозяйству, предоставив ей право решать самой, выехал на дачу.

Шакринские звали на обед, но Мирон не спешил к ним. Не хотелось видеть Алёну, слышать её навязчивых вопросов и выводов о его отдыхе, чтобы всплыла тема отношений с женщинами, чего он точно не хотел обсуждать. Какой бы проницательной Шакринская ни была, но то, как она порой вела себя, выводило из терпения. А Мирон чувствовал, что ему нужна ещё пара дней, чтобы влиться в поток мирской жизни.

Он заехал к Степану Ивановичу проведать Ахмата, расслабился в сауне после долгого нахождения в походных условиях, привёл мысли в порядок и вернулся в пригород к вечеру воскресенья.

* * *

– Мирон Евгеньевич, вы так и не желаете обсудить, как пройдёт…– начала домоправительница, едва увидела хозяина на пороге дома.

– Мария Петровна, если у меня будут вопросы к обсуждению, я сам вас приглашу,– вежливо перебил женщину Мирон.

– Хорошо, как скажете. Завтра Василию быть, как обычно, к восьми?

– Я сам его наберу… Отдыхайте. Сегодня вы мне не понадобитесь.

Мария Петровна ушла домой, а Мирон отрешённо окинул гостиную и поднялся в свою спальню.

Приняв душ, он на несколько минут завис у зеркала. Уже было поздно вызывать барбераcontentnotes0.html#note_18, но борода не настолько критично отросла, чтобы чувствовать себя Лешим. Мирон повертел головой и решил самостоятельно подбрить шею и щёки.

Электробритва разрядилась, поэтому он достал станок и пену. Аккуратно выбривая правую сторону подбородка, Мирон вдруг заметил, что пятна от ожога борщевиком больше нет. Взглянув на висок, обнаружил то же. Внутри как-то опустело. Всё уходило в небытие, и образ Насти будто тоже ускользал. Но почему-то ему не хотелось его отпускать. Он крепко ухватился за края раковины и зажмурился.

Её глаза, улыбка, походка – всё было так дорого. Прошло уже два месяца, как он не видел её. Что она сейчас делала? Была ли одна или привечала очередного ухажёра? Но Мирон тряхнул головой, отбрасывая последнюю мысль. Несмотря на то, что между ними произошло, взвешивая все за и против, он желал эту женщину, и никакая обида не могла очернить её в его глазах.