Но, когда сплюнула воду и выпрямилась, сердце скакнуло к горлу: у двери в махровом халате стоял Мирон.

Живот скрутило от волнения. Я заморгала мокрыми ресницами и, опустив глаза, проговорила:

– Прости… Я пойду…– и устремилась ко второй двери, которая, похоже, вела на улицу.

– Куда?– спокойно спросил он, мягко наклонился и поднял мои кеды.

Я растерянно глянула на ноги, неловко поморщилась и обтёрла лицо ладонями. Мирон неспешно подошёл и опустил обувь рядом со мной.

Чувствуя, как его взгляд обжигает и снаружи, и изнутри, я отступила, сунула ноги в кеды, быстро присела и ловко зашнуровала их.

– Ты мне позвони, пожалуйста, когда что-нибудь узнаешь… Мне надо на работу, иначе меня просто уволят,– попросила, поднимаясь и не глядя в сторону Мирона.

– Останься у меня сегодня?– тихо сказал он и мягко притянул за руку, ненастойчиво, оставляя право на личное пространство.

У меня совсем не осталось сил держать себя в руках. Чувствовала, что, если заговорю, голос задрожит.

Мне не хотелось уходить… Безумно не хотелось, но напрашиваться не собиралась. Я столько гадостей наговорила ему, так паршиво вела себя, и после всего этого глупо было бы вдруг растаять и броситься на шею. Что он подумал бы обо мне? Особенно после того, как попросила его о помощи… Что спустя время переоценила ситуацию, его возможности и передумала? И без того хватало, кому напеть ему о том, какая я меркантильная. Но я так скучала по нему!

– У меня работа…– повторила едва слышно, мельком окинув его сонное лицо.

– Возьми день за свой счёт?

Но он и не догадывался, что даже те крохи, которые мне заплатят за этот день, были важны. Тем более, я на особом контроле у Гоноровой: нельзя дразнить змею.

– Я не могу… И так отменила много приёмов, пока разбиралась…

– А в таком состоянии ты сможешь работать?– заглядывая в лицо, резонно уточнил он.

– Мне не привыкать,– сглотнула и отвела взгляд к окну, потому что трудно было смотреть на него, такого вдруг родного, искреннего…

«Как же тяжело будет с ним расставаться… А надо ли это делать?»– забились противоречивые мысли в висок. Только он всё равно ничего не знал обо мне. Вчера хотела рассказать о дочери, но он прервал, а потом и эти аргументы стали уже не важны. Зачем ещё больше давить на жалость: он и так был готов помочь.

– Ты опять убегаешь,– заключил Мирон, отпуская мою руку.

– По-другому не получается… Прости, я переоценила свои возможности,– ответила я, чувствуя, как неуверенно это прозвучало.

Мирон каким-то растерянным движением руки провёл по волосам, а потом тряхнул головой и несколько раз умыл лицо ладонями.