– Снимайте обувь – я её замочу. Глядишь, и спасём…

– Буду очень вам благодарна,– с улыбкой сняла кеды я.

Женщина вынула из кармана форменного платья пакет, убрала в него мою обувь и предупредила:

– Я сейчас вам что-нибудь подберу…

«Что-нибудь – это что? У них тут и запасная обувь для женщин имеется? А что с размером?»– иронизировал мой холерик, наблюдая, как бармен ловко собирает в совок осколки вместе с жижей.

Я переступила с плитки барной зоны на газон и улыбнулась Григорию, который направлялся ко мне с какой-то неловкостью во взгляде, будто был ответственен за поведение Боговой.

– Привет, Настя!– коснулся моего локтя он.

– Привет-привет,– пожала плечами, улыбаясь случившемуся.

– Могу подать иск на возмещение ущерба?– шутливо подмигнул он.

– Оно того не стоит,– отмахнулась я, повеселев.

– Ну как там родственнички – не беспокоят?

– Им, наверное, не до меня.

– Да, их сейчас таскают по полной. Ты не переживай только, тебя могут скоро на заседание вызывать, говори всё, как есть…

Я поморщилась от того, что придётся снова встретиться с Бурмистровыми, но жалости во мне больше не осталось. Кесарю – кесарево.

– Мы всё больше по телефону общались, но хочу сказать лично,– подняла голову я и всмотрелась в его простое и достойное лицо.– Спасибо тебе за помощь…

– Своих не бросаем!– подмигнул тот и отступил, кивая мне за спину.

Мария Петровна вернулась вовремя: ногам уже стало некомфортно на сыром газоне, и вручила мне тапочки. Ужасно пушистые. Красные. Но, видя мой скептический взгляд, проговорила:

– Они новые, других, к сожалению, нет. А ваши кеды я уже замочила с очень эффективным моющим средством. Не волнуйтесь, отбелятся.

– Ну-у…– протянула я и, смешливо тряхнув подолом, покосилась на Григория,– хотя бы под цвет… Спасибо… Мария Петровна?

– Да, верно.