Уже спускаясь в гостиную, на последней ступени он наткнулся на Шакринскую.

– Ты здесь от жары прячешься или от гостей?– тут же остановила Алёна и положила ладони на его грудь.

– Переговоры вёл… Уже выхожу,– отступая в сторону, натянуто улыбнулся Мирон.

– Я встретила твоих и проводила в малую гостиную. Елена Феодоровна не очень хочет принимать участие в вечеринке у бассейна. А я тебе говорила…

Он вновь попытался обойти Шакринскую, но та намеренно подступила ещё ближе и посмотрела на него исподлобья.

– Мир, я тут встретила ещё одну гостью…

– И-и?– протянул Мирон, догадываясь, о ком она говорит.

– Я о Насте,– настойчиво прищурилась она, будто это должно было что-то изменить.

Он замедлил, подавляя нетерпение от желания скорее увидеть Настю, и долго смотрел в глаза Алёны, всем своим видом показывая, что не потерпит от неё каких-либо провокаций.

– Ну что ты так на меня смотришь?– опустила глаза Шакринская.

– Лекарство от приступов паранойи – в баре,– произнёс Мирон, спускаясь с последней ступени.

Алёна отступила, пристально окинула его лицо, вздохнула, отняла ладони и завела руки за спину.

– Я так понимаю, ты всё обдумал?

Мирон сузил глаза и чуть вскинул брови. Подруга смиренно вздохнула, взяла его под руку и вместе с ним медленно пошла к выходу.

Навстречу неожиданно вбежал бармен. Алёна недоумённо проводила того взглядом и снова вернулась к Мирону.

– В общем, я только хочу, чтобы ты был счастлив. И если ты задашь себе вопрос: «Нужна ли мне эта женщина?» и без сомнений ответишь: «Да!», значит, ты выиграл…

– А если нет?– с трудом сдерживая лукавство, оглянулся на неё Мирон.

В эту же минуту Мария Петровна с извиняющимся взглядом стремительно прошла мимо, а за ней и бармен. Мирон и Шакринская отступили в сторону и выпустили их во двор.

– Всё, что проходит через пень-колоду, уже говорит о том, что рядом не нужный человек,– продолжила Алёна.– Подсознание, ну или интуиция – довольно хитрая штука, всё просчитывает за нас гораздо раньше, важно лишь к нему прислушаться…

– А что же затмевает твою интуицию, раз ты никак не можешь понять, что это мой выбор? И я его не изменю,– усмехнулся Мирон.