— Наконец мы можем поговорить, моя принцесса! — сказал Жюстен, вставая с кресла возле широко открытого окна.

— Пожалуйста, не называй меня так. Это смешно. Родители использовали это прозвище, когда я была маленькая, но сейчас оно меня смущает.

После столь ледяного приема Жюстен не стал, на французский манер, расцеловывать ее в обе щеки.

— Ма сказала, что в воскресенье ты уезжаешь, — сказала она.

— Нет. Я, наверное, плохо подобрал слова. Я купил билет на английский пароход, он отплывает в субботу, в полдень, с остановкой в Гавре. Остался бы еще на неделю, но это невозможно. Сразу по прибытии я отправил телеграмму Сидони, нынешней замковой экономке. Указал название гостиницы, в которой живу, чтобы она, если что, могла мне сообщить. И вот сегодня я получаю известие: дела плохи, Ларош при смерти. Даже не знаю, успею ли я вовремя вернуться.

— Какая разница? Ты же не будешь его оплакивать, верно?

— Да, но, несмотря на все его проступки и то, что он сделал с тобой, он остается моим родителем, который дал мне все сыновние права. В последние годы он переменился. И я даже имею слабость думать, он меня любит. Но хватит об этом, это мои проблемы. Как Антонэн?

Броня, в которую Элизабет так поспешно облачилась, треснула при одном упоминании о сыне. Она заломила руки, глаза наполнились тревогой.

Жюстен нашел ее волнующе красивой — бледная как полотно, с неубранными волосами, в розовом атласном пеньюаре, босая.

— Жар никак не спадает. Антонэн спит, но это не хороший сон. Мы как раз ждем доктора Фостера.

— Элизабет, могу я посмотреть на мальчика?

— Зачем?

— Я слышал, во французском квартале сейчас эпидемия кори. Вчера я там прогуливался, ради удовольствия поговорить на родном языке. Все вывески на французском, так что я чувствовал себя почти дома.

Элизабет была озадачена, колебалась. Все еще во власти алогичных сомнений, она почти боялась вести Жюстена к кроватке своего ребенка.

— Будь это корь, Чарльз Фостер, дипломированный врач, ее бы диагностировал, — предположила она. — В школу Антонэн пока не ходит. Как он мог заразиться?

И, честно сказать, я впервые слышу, что в Нью-Йорке есть французский квартал.

— Антонэн мог подхватить болезнь в Сентрал-парке. Он сидел рядом с девочкой на карусели, — заметил Жюстен.

— Ты прав. Хорошо! Если настаиваешь, идем!

Она провела его в детскую. Ставни там были закрыты, окна тоже. В комнате царили скорбный полумрак и жуткая духота. Мейбл подскочила, как если бы не хотела подпускать Жюстена к кроватке.

— Не стоит входить, сэр! Мальчик плохо себя чувствует, — сказала она. — Он тяжело дышит, весь в испарине. Лисбет, нужно везти его в больницу!