Жюстен не пошел дальше порога большой гостиной. Свет там не горел. Взгляд его остановился на покрывале, наброшенном на труп помещика.

— Всё! Больше ты никому не навредишь, — тихо проговорил он. — Да простит Господь твои грехи, а я не смогу. Никогда! Потому что ты — мой отец, и я стыжусь того, что такая кровь течет у меня в жилах, ведь мать была ничем не лучше тебя.

Это обращение на «ты» вышло спонтанным — фамильярность, какой он себе при жизни Лароша не позволял. Но благодаря ей ушли все ограничения, давившие на него последние пять лет. Так он выразил свое презрение, свое отвращение к мужчине, благодаря которому появился на свет.

Открывалась новая страница его жизни.

Монтиньяк, мельница Дюкенов, вторник, 30 мая 1905 года, вскоре после полудня

Антуан Дюкен, сидя под липой, точил домашний инвентарь: малые садовые ножи, косы, серпы. Это занятие он любил. А еще старику хотелось приносить пользу. С утра он поливал огород, за которым старательно ухаживала невестка с тех самых пор, как вошла в семью. Еще на нем были смазка дверных петель, перезавод настенных часов и, самое важное, ведение всей бухгалтерии на мельнице.

Сегодня дома он был один. Ивонн с Пьером поехали на повозке в Вар отвезти муку одному из постоянных клиентов, булочнику. С собой они взяли Жиля, старшего сына, который в свои семнадцать уже работал с ними. Младший сын, Лоран, был в школе. Он и еще шесть одноклассников готовились к выпускному экзамену, и учитель повторял с ними пройденный материал, желая, чтобы парни преуспели.

Погода стояла теплая, в кроне липы, привлеченные ранним цветением, жужжали пчелы. Антуан, на которого это монотонное гудение нагоняло дрему, размеренно двигал бруском48[48], время от времени смачивая его в лохани с водой. Заслышав приближающийся от реки лошадиный топот, он поднял голову и прислушался.

— А вот и наш Жюстен! — прошептал он.

Всадник пустил лошадь рысью и вскоре въехал во двор. У старого мельника вырвался возглас радости.

— Слава Богу! Наш путешественник вернулся! — весело крикнул он.

— Здравствуйте, мсье Антуан! — отвечал Жюстен, спешиваясь.

Он привязал коня к кольцу на стене сарая — там, где тень погуще, после чего направился к липе. Антуан отметил про себя и энергичную походку парня, и его внешнюю привлекательность. На Жюстене была белая рубашка и бежевые штаны для верховой езды, на ногах — кожаные рыжие сапоги. Его белокурые волосы блестели на солнце. Но по выражению лица и горящим черным глазам было ясно: что-то случилось.