Роль во всем этом деле Алин заставила Элизабет призадуматься. Она сама нанимала эту девушку для работы в замке и нашла ее симпатичной. Наверное, ее испортили деньги, а может, имелась и врожденная склонность к пороку. Жюстен выставил эту молодую интриганку за порог через четыре года, но, пользуясь его временным отсутствием, Ларош зазвал свою любовницу обратно в Гервиль при содействии Сидони.

— Благодарение Богу, ноги Алин больше не будет в замке! Жюстен пишет, что она собирается перебраться в Бордо, — проговорила молодая женщина.

И с сожалением вскрыла синий конверт с письмом Анри. Она все не решалась развернуть и прочесть это письмо, заранее зная, что в нем.

Лисбет, милая, красавица моя!

Мы стали женихом и невестой, но с тех пор, как ты носишь мое кольцо, мы почти перестали видеться. Последний раз это было в Сентрал-парке на пикнике, двенадцать дней назад. Дети, считающие тебя второй мамой, спрашивают, почему ты к нам не приходишь.

Я задаюсь тем же вопросом. Я скучаю по тебе, Лисбет. Я так хочу тебя обнять! Знаю, Антонэн болел и ты ходишь на медсестринские курсы. Но много месяцев подряд ты все же находила способ заглянуть ко мне в гости.

Надеюсь, ты скоро придешь и все разъяснится, потому что я уже начинаю волноваться, думая о нашем совместном будущем.

Любящий тебя Анри

— Ну за что мне все это? — вполголоса проговорила Элизабет. — У меня нет выбора. Нам с Анри надо поговорить.

Она какое-то время меланхолически разглядывала спокойную воду в озере и белых как снег величественных лебедей. Когда они втроем, с Антонэном, гуляли в парке, эти птицы восхитили Жюстена.

— Когда ты сюда вернешься, любовь моя? — прошептала она с болью в сердце.

Бродвей, прачечная Моро, в тот же день

Под крытой листовым железом крышей прачечной царила жара. А еще там было очень влажно и душно — совсем как летом перед грозой. Работники, как мужчины, так и женщины, одевались как можно легче. Труд у них был тяжелый, приходилось часами вдыхать запах мыла, мокрого белья, каустической соды, слушать постоянный гул оборудования.

Меньше всего тягот выпадало на долю гладильщиков, располагавшихся в соседнем помещении, лучше проветриваемом благодаря широкому окну, которое выходило во внутренний дворик. Оттавия, кузина Леа Рамбер, входила в число этих счастливчиков.

Поклонников в прачечной у нее было много: холостяки, вдовцы и даже чьи-то мужья, которые не прочь были сходить на сторону. Красавица-итальянка с негодованием отвергала их ухаживания и защищала свое целомудрие пощечиной и звучным ругательством на родном наречии.