— Хорошо, иди сюда, — я подхожу к ней и обнимаю за плечи, потому что она дрожит. Блять, черт возьми. Нейт был прав. Я ее пугаю. Я пугаю единственного человека, который когда-либо что-то значил для меня.
Она начинает плакать, цепляясь за меня, и это чертовски дерьмовое чувство всплывает на поверхность.
Ощущение, что я мог все напортачить как отец. Что, когда это имело значение, меня не было рядом с ней, как должно было быть.
— Ангел, перестань плакать. Ты знаешь, я это ненавижу.
— Я не могу.
— Гвен… я хочу только самого лучшего для тебя.
— Папа, разве ты не видишь? — она поднимает голову и смотрит на меня своими чертовски выразительными глазами, которые пронзают мою душу.
Я заботился о ней так долго, что даже не подозревал, что она действительно больше не ребенок.
Теперь она женщина, моя Гвен, и у нее есть чувства — много, как она сказала.
Черт.
Когда она так выросла? В молодости было легче. Когда она цеплялась за меня и говорила, что ей на самом деле не нужны супергерои, потому что я у нее уже есть — ее собственный супергерой, которым ей не нужно делиться ни с кем другим.
И долгое время я искренне верил, что я единственный, кто ей нужен, но я на собственном горьком опыте узнал, что у нее теперь есть еще один супергерой. Один я не ожидал, хотя должен был.
Я должен был что-то заподозрить, когда она начала прятаться и краснеть рядом с ним, а он тактично избегал заходить в мой дом.
Я должен был что-то заподозрить, когда она начала собирать его вещи и запрещать прикасаться к ним. Я думал, что она просто боготворила Нейта, и никогда не мог предположить, что ее чувства к нему станут настолько глубокими, что она будет испытывать физическую боль из-за разлуки с ним.
— Смотри что? — спрашиваю я.
— Он лучшее, что когда-либо случалось со мной после тебя, и, если бы ты не был так ослеплен своим гневом, ты бы тоже это увидел.
— Так теперь ты меня заменяешь?
— Ты мой отец. Он мой муж. Ни один из вас не может заменить другого. Так что, пожалуйста, перестань причинять мне боль, папа. Умоляю тебя.
Ох, черт.