Незнакомцы разбили группу на части, как будто знали каждого лично. Без малейших колебаний они одних отталкивали в сторону, других пинками выстраивали в очередь и гнали за дом, откуда слышалась беспрерывная пальба. Заложников и террористов явно было меньше, чем истраченных патронов. Даже если нападавшие намеревались вогнать в каждого человека по сто пуль, все равно им вряд ли требовалось производить такое количество выстрелов. Ренато катался по земле и верещал, как раненое животное. Двое мужчин подхватили его под руки и поволокли за дом. Отец Аргуэдас бросился на помощь парнишке, но тут же получил свою пулю. Он решил, что убит, – пуля задела его шею – и воззвал к Господу. Упав на траву, он понял, что ошибся. Он был жив. Он открыл глаза и увидел прямо перед собой своего друга Ишмаэля, убитого не более двух минут тому назад. Над пареньком в голос плакал вице-президент, держа в руках его голову. Ишмаэль все еще сжимал ложку, с помощью которой рыхлил клумбы.

Беатрис подняла руки как можно выше над головой, и на ее запястье сверкнули часы Гэна, пустив по стене солнечного зайчика. Вокруг нее лежали все те, кого она так хорошо знала. Вот командир Эктор. Очки у него разбились, рубашка превратилась в грязный ком. Вот Хильберто, которого она однажды от скуки поцеловала. Он лежал прямо на спине, раскинув руки в стороны, как будто собирался улететь. Вот кто-то еще, изуродованный до неузнаваемости. Теперь все они внушали ей страх. Гораздо ближе ей были стреляющие незнакомцы – они, как и она, были живы. Она изо всех сил тянула руки, стремясь поднять их как можно выше. Она не мертвая. Она будет делать то, что ей скажут, и ее пощадят. Она закрыла глаза и стала всматриваться в свои грехи, надеясь, что и без помощи священника сумеет искупить хотя бы некоторые из них. Ей казалось, что чем меньше у нее останется грехов, тем легче она станет, и незнакомцы это заметят. Но все грехи вдруг исчезли. Она всматривалась и всматривалась в тьму перед глазами, но там не осталось ни одного греха, и это ее поразило. Она услышала, как Оскар Мендоса зовет ее по имени: «Беатрис! Беатрис!» – и открыла глаза. Он бежал к ней, протягивал вперед руки. Он спешил к ней как любовник, и она улыбнулась ему в ответ. Потом она услышала еще один выстрел, и на этот раз он свалил ее с ног. В груди ее взорвался фонтан боли и выплюнул ее из этого ужасного мира.

Гэн видел, как упала Беатрис, и принялся звать Кармен. Где же она? Он не мог вспомнить, выходила ли она в сад. Он не видел ее нигде. Ведь она такая умная, его Кармен. Она наверняка спряталась, если только не натворила какой-нибудь глупости. Что, если ей взбрело в голову искать его? «Она моя жена! Она моя жена!» – начал кричать он в этом бедламе, потому что только так надеялся спасти Кармен. Неважно, что он еще не просил ее выйти за него замуж, не обращался к священнику, чтобы тот благословил их брак. Она его жена в любом смысле слова, и это должно ее спасти.