– Прости, я не специально… – она кивает вниз.

Нехотя отрываюсь от ее фарфоровых щек и опускаю взгляд. На перевернутую рамку. На отпечатки женских пальцев поверх слоя пыли. На осколки вокруг.

Узнаю. Единственное, что осталось в этом доме от жены. Отголосок прошлого, долетевший так не вовремя. После того, как я отпустил его.

Вздыхаю.

И сильнее сжимаю руки Евы. Только бы не сбежала. Не сейчас.

– Это всего лишь рамка, – произношу на выдохе, не отпуская ее прохладные пальцы. Поглаживаю, растираю, пытаясь разогнать кровь.

Кажется, если ослаблю хватку хотя бы на доли секунды – потеряю Еву навсегда. Сейчас эта бледная, огорченная, поникшая девушка гораздо ценнее для меня, чем кусок дерева с разбитым стеклом. Память не в вещах. Я осознал это в тот день, когда освободил и расчистил комнату жены. Прошлое не исправить и не вернуть. Оно останется в воспоминаниях. Другое дело – будущее. Наше с Евой. Его придется возводить по кирпичикам. Но пока что фея, наоборот, выстраивает стену между нами и заливает бетоном все наши осторожные попытки быть вместе.

Маленькие ладошки выскальзывают из моих и тянутся вниз. Пальцы замирают в паре сантиметров от разбросанных стекол, почти касаются пыльного дерева.

– Не надо, порежешься, – ловлю тонкие запястья, будто защелкивая на них наручники. Дергаю на себя, заставляя Еву выпрямиться в кресле. Придерживая их одной ладонью, я сам поднимаю рамку, переворачиваю, мельком скользнув взглядом по изображению, и возвращаю ее в приоткрытый шкафчик.

– Ева, ты должна понимать, что это просто память, – целую ее руки, которые она яростно пытается вырвать. – Не нужно ревновать меня к прошлому, – смотрю на нее исподлобья, по-прежнему сидя у ее ног.

Становится ясно, почему Ева сама не своя. И чем вызвана такая отчужденность.

– Это же она… Твоя жена… И мы совершенно одинаковые… – стреляет заплаканным взглядом в покосившуюся дверцу. Захлебывается эмоциями, идет ко дну, но я из последних сил стараюсь удержать ее на поверхности.

– Вы не похожи, – чеканю как можно убедительнее.

– Я не слепая, Тимур! – повышает голос. И тут же стискивает губы, покосившись на дверь. Переживает, чтобы Владик не услышал.

Лучшая мать для нашего сына. О другой грех мечтать. И могла бы стать идеальной женой, но… Чем дольше всматриваюсь в пустоту и арктические льды в ее глазах, тем меньше надежды во мне остается.

– А я был лично знаком с вами обеими. И четко вижу разницу, – не сдаюсь.

Все равно не отпущу. Не смогу. Мы нужны друг другу.

– Тогда, в автосалоне – тоже? – облизнув мокрые от слез губы, изгибает их в вымученной ухмылке. – Ты целовал не меня.