Но прежде чем внутри меня все оборвется, Ева вдруг подается вперед, обнимает меня и утыкается носиком мне в шею.

– Верю, – всхлипнув, выдыхает чуть слышно. Обвивает руками, целует там, где дико пульсирует артерия, покорно позволяет мне крепко прижать себя к груди. – Для меня никто ничего подобного не делал, – судорожно дышит, выговаривая каждое слово. Но из-за наших объятий они звучат приглушенно. – Извини, тяжелый день. Я не могу эмоции контролировать. Сама не понимаю, что со мной.

Разделяю ее чувства. Я тоже ни черта не понимаю. Кроме одного… Главного… Кажется, я счастлив. Мне хватило одного короткого: «Верю», чтобы успокоиться.

Ева доверила мне самое ценное – себя. И я не подведу.

– Фея, что наговорила тебе Меркунова? Обидела? – осторожно отстраняю ее, чтобы посмотреть в заплаканные глаза. – А урод этот?

– Игорь пообещал дать развод на условиях Воскресенского, – припечатывает меня новостью.

– Хм, насчет Кости он зря. Не представляет, какие убытки потерпит, – ухмыляюсь, зная, как мстит мой друг тем, кто попытался его обмануть. На совесть. И безжалостно.

– Думаю, он сейчас не в том состоянии, чтобы думать о деньгах. Меркунова рассказала о том, что произошло в клинике. Она знала о его бесплодии и специально подстроила все, – выпаливает на одном выдохе. – И еще подтвердила, что Владик не мой…

Укладываю палец на ее губы, смыкая их и не позволяя закончить.

– Твой, Ева, – чеканю строже. – А Меркунова поплатится за все свои козни. Воскресенский уже работает над этим, – цежу зло. – Если бы я мог что-то изменить, прокрутить время назад… Поверь мне, я бы никогда…

Убирает мою руку от лица, хмурится. Недовольно сводит брови к переносице. И теперь сама накрывает мой рот ладонью.

– А я бы ничего не меняла, – фырчит вдруг. С ней действительно что-то не то. Взрывоопасная. – Потому что не представляю своей жизни без ураганчика, – делает паузу, потупив взгляд. – И без тебя, – добавляет шепотом. Скромно. И вспыхивает, как школьница.

– Моя Ева, – тяну довольно.

Рискую приблизиться к ней. Перебираю пальцами косую челочку, заправляю выбившийся из прически локон за ухо. Заключаю красивое, покрасневшее лицо в ладони.

– Я так соскучилась, – надувает губы и, потянувшись, целует меня. – Прости, но мне нужно было время, – говорит, а сама касается моей щеки. – Подумать, – целует еще раз. – Принять все.

– Я понимаю, – киваю, перехватывая очередной поцелуй и углубляя его.

Да я на все согласен, лишь бы она и дальше вот так обнимала меня. Так страстно отвечала на мои поцелуи. Так ярко горела в моих руках.