Viridity — наивная невинность.
Русские голоса, один озабоченный, другой грубый и низкий, проникли в мое подсознание. Папа свободно говорил по-Русски только тогда, когда у него были Русские гости, но почему они находились в моей комнате?
Это странно.
И грубо.
Я вздохнула и потянулась, натягивая одеяло на голову, заглушая шум. Вместо этого моя рука скользнула по знакомому ощущению одного из пиджаков моего отца, шерстяного и кашемирового. Но что-то было не так. Этот пиджак пах сосной и корицей с легким привкусом сигарного дыма. В этом запахе было что-то очень не отцовское, и именно это заставило меня открыть глаза.
Я застонала, когда острая боль пронзила голову.
—
Очки в квадратной оправе. Белые пуговицы. Черные брюки. Холодный пот выступил у меня на лбу, когда я уставилась на стетоскоп у него на шее.
Некоторым людям снились кошмары о падении, публичной наготе или призраках. Мой сон был от нависшего надо мной доктора. Они были так холодны и профессиональны, с щелчком латексных перчаток и отражением крови и иголок в глазах.
Боль в голове стучала в унисон с моим сердцем, когда я села на диване. Холодок коснулся обнаженного живота, и я поняла, что моя разорванная рубашка была частично скрыта пиджаком. Я надела и закрылась.
Смятение затуманило мои мысли, когда я взглянула на мужественное, изрядно потрепанное лицо. У меня перехватило дыхание, когда я встретилась взглядом с мужчиной, прислонившегося к столу. Мужчина, с которым я столкнулась. Мужчина, которого я успела разглядеть, прежде чем упала к его ногам без сознания.
Все вернулось ко мне.
Человек со шрамом.
Почти
Все, о чем я могла думать в тот момент, так это о том, что Москва действительно ужасна.
Темноволосый Русский выдержал мой взгляд с отстраненным интересом. Я сглотнула и отвела взгляд, когда доктор поставил своё кресло рядом со мной и сел. Я с опаской посмотрела на портфель рядом с ним, зная, что если он вытащит из него иглу, я рискну выбежать на улицу.
Присмотревшись, доктор замер и склонил голову набок.
—