Гордость жгла меня, как язва в желудке, при мысли о том, что Ронан увидит, как сильно он повлиял на меня. Так что, даже когда слеза вырвалась, я сумела ответить невесело и неуверенно.
— Я хотела лепестки роз и зажженные свечи для моего первого раза, но, действительно, что может превзойти это?
Он стоял ко мне спиной, как будто не хотел даже смотреть на меня.
— Поверь мне, я оказал тебе услугу.
Честно говоря, чего я ожидала, отдавая свою девственность мужчине, похитившего меня? Тот факт, что эта фраза даже существовала в моей голове, сказал мне, что я нуждаюсь в помощи.
Поднявшись на ноги, я почувствовала, как в горле у меня встал комок обиды.
— Да. Я чувствую твои добрые намерения. Они теплые лучики солнца.
Он испустил темный, горький вздох и повернулся ко мне, его глаза были полны ярости.
— Обещаю, что все твое тело будет чувствовать их как тяжесть гребаного солнца, если я останусь внутри тебя хотя бы на секунду дольше.
Я выдержала его пристальный взгляд, слова омывали меня, но не находили поддержки среди унижения и ненависти к себе внутри. Все, чего я хотела прямо сейчас, это зализать свои раны там, где не было Ронана. Жаль, что я не могу съесть свои печали в коробке мороженого без возможности получить ложку цианида в смеси. Это место отстой.
Я сделала шаг к двери, но остановилась, когда он заговорил.
— Ты не выйдешь из этой чертовой комнаты, — процедил он сквозь зубы, глядя на меня с отвращением. —
Разочарование обожгло мой позвоночник, но я знала, что если откажусь, он… он бы уложил меня на диван. У меня не было сил бороться с ним прямо сейчас — попытка удержать стены моей груди вместе была сама по себе битвой — поэтому, оцепенев, я села, глядя на все, кроме него. Сказать, что в комнате был беспорядок, было бы преуменьшением. У Юлии случится истерика.
Я уставилась на стену, когда Ронан опустился передо мной на корточки. У меня перехватило горло, когда он вытер слезу с моей щеки. Меня так и подмывало оттолкнуть его руку, но жар ласки захлестнул меня, заставляя тянуть бечевку вокруг сердца.
— Перестань плакать, — мягко потребовал он.
— Нет.
Он убрал руку с моего лица.