— Господи Иисусе.

Проведя рукой по губам, я понял, что Мила была такой же заразной, как и ее мать. Она явно плохо влияла на мое здоровье. Мерцание, которое мои глаза нарисовали на ее коже, внезапно стало ясным: это был предупреждающий знак возле бассейна, пылающего радиоактивными отходами.

Мне нужно от нее избавиться.

Эта мысль была перетягиванием каната внутри; конфликт, который напряг мои мышцы, натягивая и дергая каждое сухожилие. Честная часть меня говорила, что Миле здесь не место. Хотя другая часть всплыла на поверхность, сказав, что я лишил ее девственности. Она была моей.

Первой женщиной, которая поставила меня на колени за последние десять лет, была, по-видимому, она, и все, о чем я сожалел, так это о том, что Мила могла прийти в любой момент. Она была так хороша на вкус, что я хотел трахать ее языком минимум час. Воспоминание об этом и о том, как тесно она затапливала теплом мою грудь; заставила мою кровь вскипеть на поверхности кожи. Неудержимое желание проскользнуть между ее бедер и разбудить ее своим ртом начало затуманивать мой разум и суждения.

Я повернулся и пошел к чертовой матери.

Расправив плечи, я спустился в библиотеку, налил себе выпить и сел за письменный стол. Покрутил водку в стакане, задумчиво глядя на нее, пока не придумал план действий. Игнорируя многочисленные сообщения от Нади, я написал сообщение Альберту, чье присутствие я почувствовал, войдя в комнату мгновение спустя.

— Отпусти Ивана, — сказал я по-русски, не отрывая взгляда от стакана. — Он может добраться до Москвы голым автостопом.

— Мужчинам это не понравится.

При любых других обстоятельствах Иван оказался бы на глубине шести метров. День, когда он встал на сторону Алексея, был для меня днем его смерти. Я бы получил контроль над Москвой задолго до этого, если бы Иван не предал, не трахнул меня, а потом не исчез — туда, где, как я теперь знал, был Майами. Я бы с удовольствием пустил ему пулю в лоб. Хотя на моей груди лежал тяжелый груз из-за того, как все прошло сегодня вечером, и я не был уверен, что остановился бы, если бы Мила не сдалась. Возможно, я и нахожусь на прямой дороге в ад, но я никогда раньше не принуждал девушек. Я никогда не терял чувство контроля. Это заставляло меня чувствовать себя куском дерьма клиентов, которых развлекала моя мать. Единственный способ, который я мог придумать, чтобы облегчить это чувство, — это освободить Ивана друга/любовника Милы кем бы он ни был, черт возьми.

— Скажи ему, пусть сообщит Алексею, что сделка назначена на субботу.

Альберт помолчал секунду, прежде чем ответить: