Но идентификация не происходит.

– Владимир Всеволодович.

– Отмена, – высекает женщина безапелляционно.

– Но Владимир Всеволодович…

– Ты меня не слышишь? Устроили тут! – в то время как во мне просыпается новая лавина ужаса, она разговаривает с ними, будто воспитатель с непослушными детьми. – Все ваши задницы страхую я. И Владимира Всеволодовича, в том числе.

Кто-то прочищает горло. Несколько человек. Эти звуки заполняют напряженную паузу и вызывают в моем теле дрожь. Боюсь, они поймут, что я пришла в себя, но сдержать эту волну не в силах.

– В таком случае… Что прикажете с девчонкой делать, Людмила Владимировна?

Людмила Владимировна…

Она… Она… Она!!!

Злая сука!!!

Если бы я могла встать, я бы подорвалась и дала ей такую затрещину, чтобы аж в мозгах зазвенело.

– Для начала перестать накачивать всякой дрянью. Сейчас стемнеет, перевезете по следующему адресу. Откапать, чтобы огурцом встала. И, не дай Бог, пальцем тронете! Мне она нужна без повреждений. Оставите в квартире и уедете. Дальше я сама. У меня там все готово.

Все готово? Что это значит? Что?!

Слабею, как ни сражаюсь с собой. И снова отрубаюсь.

А в следующий раз прихожу в себя уже в квартире. Голова тяжелая. Во рту дико сухо. Но я могу двигаться. И соображаю полноценно. Последнее воспринимается одобрительно только первые несколько секунд. Потому как с ясным сознанием меня охватывает такой страх, что кажется, за миг с катушек съеду.

По своей силе это чувство совершенно мне незнакомое…

Животное. Яростное. Сумасшедшее.

Возможно, с выводом препаратов все, что было заглушено, хлынуло. А тут еще новая реальность… Чужая спальня, и я под простынями голая. На мне даже трусов нет.

Что со мной делали? Что?!

А что меня ждет впереди?