Джеку такие перемены показались слишком уж внезапными. Его жизнь от десятилетия к десятилетию менялась мало-помалу, но это молодое поколение на все смотрело иначе.

– Ну конечно же, я приеду к тебе в гости. Если будешь кормить меня чем-нибудь простым и вкусным! А ты ведь все равно будешь меня навещать?

– Да, папа, разумеется, буду, – пообещала она, касаясь отцовской руки. – Может, мы даже будем видеться чаще, чем раньше. Кстати, билеты на самолет стоят всего ничего. Да, я хотела тебя кое о чем попросить. Ты не будешь против, если я оставлю у тебя несколько своих коробок? Ненадолго?

– Конечно нет – их можно убрать под кровать. Там довольно просторно.

– Я завезу их завтра, хорошо?

– Будет чудесно увидеть тебя дважды за одну неделю! Просто позвони и скажи, когда тебя ждать.

Джек Хейнс много лет не видел свою дочь такой счастливой. Они долго стояли, обнявшись.

– Ты же понимаешь, почему я уезжаю, правда? – спросила его Соня.

– Да, – ответил он. – Думаю, понимаю.

Глотнув виски, Джек Хейнс крепко заснул и видел дивные сны, в которых танцевал пасодобль с юной темноглазой испанкой.

Обратная поездка в Уондсворт в столь поздний час заняла меньше двадцати минут. Войдя в дом, Соня сразу же рухнула на кровать. Проснулась в семь утра как была, полностью одетая. Впереди ее ждал напряженный день, нечего было рассусоливать.

Начала она с одежды. Большая часть ее гардероба ну никак не впишется в новую жизнь. Костюмы и длинные платья Соня упаковала в большие пакеты с ручками вместе с зимними пальто, скопившимися у нее за последние десять лет, и изрядным количеством обуви на высоком каблуке, которую в Гранаде с ее мощеными улочками она точно носить не будет. Были там и шляпки, которые Соня надевала на свадьбы, и сумочки практически всех цветов и оттенков. Обнаружились и десятки шарфиков, большинство из которых Соня видела как будто в первый раз. Закончив, Соня насчитала двадцать три пакета, едва не лопающихся от содержимого. Она немедленно отвезла их в благотворительное общество, чтобы точно уже не передумать. Был, правда, один наряд, с которым Соня все никак не могла определиться, – платье, в котором она была на вечеринке в честь своей помолвки, проходившей в баре шампанских вин в Мэйфер. Эту тонкую вещицу из сиреневого шифона купил Джеймс, и она вынуждена была ее надеть. Так что это платье принадлежало не только ей, но оно же и связывало ее с тем временем, когда она была счастлива.

Некоторые вещи сразу же полетели в мусорный бак: старый замусоленный дождевик и резиновые сапоги, которые явно не понадобятся в Испании, папки, набитые старыми документами, мотивационными письмами, резюме и банковскими выписками еще с университетских времен. Все это смело можно было выбрасывать.