По какой-то необъяснимой причине сегодня Соне стало немного жаль своего свекра. Он выглядел потрепанным, выцветшим, точно заношенная рубашка. Когда она попыталась завязать разговор, он отвечал односложно, с отстраненностью, выдававшей в нем человека, предпочитавшего компанию лиц собственного пола. Вообще, он был из тех, кого молчание совсем не тяготит до тех пор, пока прерывается время от времени собачьим лаем. Дорога повела их вокруг озера. Холод уже пробрался сквозь подошвы ее ботинок, и Соня почувствовала, что продрогла до костей. Вот теперь Ричард сам решил нарушить молчание.

– Ну и когда ты собираешься подарить Джеймсу сына и наследника? – спросил он.

От подобной прямолинейности, пусть и вполне в характере этого мужчины, у нее перехватило дыхание. Никакого вразумительного ответа ей в голову не приходило. Да и что вообще можно было ответить на такое?

Какой-то части ее хотелось разложить этот вопрос на составляющие, оспорить каждое слово. Что значит «подарить» Джеймсу сына? Вручить, словно подарок? А это нелепое представление о ребенке как о «наследнике»? Наверное, просто способ утвердиться в своем положении мелкопоместных дворян? Ну и самое главное, зачем делать такой упор на «сына»?

Она с трудом сглотнула, пораженная беззастенчивостью этого вопроса. Следовало что-то сказать, а возможных вариантов у нее было наперечет. Не могла же она выговаривать свекру или бросить ему одно простое слово, которое вертелось на языке, сообщить правду, весьма возможное и ошеломляющее «Никогда!».

Нервного смешка и уклончивого ответа, пожалуй, будет достаточно.

– Не знаю, – сказала она.

Ко времени возвращения в дом все они уже окоченели от холода.

Впервые за последнюю пару дней внутри дома чувствовалось настоящее тепло. Джеймс помешал тлевшие угольки в камине гостиной, и они быстро занялись огнем.

«Неплохая обстановка», – заметила про себя Соня, накрывая большой кухонный стол к обеду и на мгновение задумавшись, оправданно ли ее раздражение. Затем на кухню зашел Джеймс, и она вспомнила по крайней мере одну причину для недовольства своей жизнью.

– Где мне найти штопор? – потребовал он, помахивая бутылкой кларета в каждой руке.

– В верхнем ящике, дорогой, – мягко ответила его мать. – Обед почти готов.

– Мы как раз решили пропустить по бокальчику перед обедом, – сказал он ей. – Он ведь может еще полчасика подождать, верно?

Это было скорее утверждение, чем вопрос, что он и доказал, выйдя из кухни еще до того, как его мать успела хоть что-то ему возразить.

После обеда Джеймс с отцом распили вторую бутылку вина и остатки портвейна, после чего направились в старую заброшенную конюшню разыграть партию в снукер. К тому времени, как они вернулись, Соня была уже готова к отъезду и ее собранная сумка стояла в прихожей.