А уж я-то знаю, что такое – не оправдать своих собственных ожиданий.

– «Подъездные дорожки» – это оно, Элайза, – говорит Вайнона. – И, наверное… Теперь, когда я всю себя вложила в него и даже в нем снялась, я тем более не хочу знать, что он недостаточно хорош. Не хочу знать, что я недостаточно хороша.

Дымка, видимо, почувствовала, что сейчас самое время подластиться, как умеют только собаки. Она входит в комнату и кладет голову мне на колени. Тонкие волоски на ее бровях подергиваются, когда она переводит взгляд с Вайноны на меня.

– Может, «оно» подчиняется другим правилам, – осторожно говорю я и глажу Дымку по голове. – Может, не существует этих двух полюсов: либо я гений, либо я ничтожество. Может, вся суть в процессе.

Подруга протягивает руку и чешет собаке спину, вызвав мощное виляние хвостом.

– Может быть.

– И вообще, – напоминаю я, – ты ведь сама говорила, что, возможно, люди в жюри фестиваля судят субъективно. Если они не понимают твою работу, то это они недотягивают.

– Ага, – хмуро отвечает Вайнона, – но, в конце концов, их оценка все равно имеет вес. – Блокнот соскальзывает с ее коленей, но она его не поднимает. – Например, если фильм получает «Оскар» или попадает в собрание классики компании Criterion. Я все равно хочу их признания. И мне кажется, если я не отточила свою работу до идеального состояния, то какие у меня могут быть шансы?

– Вайнона, – перебиваю я, – а тебе не кажется, что примерно то же мог бы сказать твой папа? У тебя нет задачи быть идеальной.

– Я знаю, – стонет она. – Я знаю.

– И да, твою работу могут отклонить, возможно, даже по субъективным причинам, но самое лучшее, что ты можешь сделать в этот момент, – использовать свой шанс. Попробовать, потому что твой фильм правда классный. Его точно стоит подать.

Вайнона пытается отмахнуться, но я ей не позволяю.

– Я серьезно. Прости, что в последнее время от меня было мало помощи, но клянусь, если бы мне показалось, что в фильме надо что-то поправить, я бы обязательно тебе сказала. Ты это знаешь.

Подруга вытягивается на полу.

– Да, точно, – медленно произносит она. – Но давай по-честному: в последние несколько дней, судя по твоим поступкам, мыслила ты не особо здраво.

Это наблюдение, хотя оно и достаточно верное, все же переворачивает вверх тормашками все мои внутренности.

– И прости за всю эту историю с Леном, – каюсь я. – Так криво вышло.

Вайнона перестала гладить Дымку, так что теперь они обе смотрят на меня с одинаковым выражением, будто спрашивая: «В чем дело?»

– Неужели ты не подумала, что будет, когда люди узнают?