– Если честно, я вообще почти не думала.

Она фыркает, и тут я наконец выкладываю ей все от начала и до конца. Как мы с Леном поцеловались. Как мы обжимались. Как узнала Серена. Признание о манифесте.

– В общем, – подытоживаю я, – остальное ты знаешь.

– Элайза, это просто цирк с конями.

– Ага. Надо было раньше тебе рассказать.

– Так почему же ты не рассказала?

Лоб Вайноны хмурится, но в ее вопросе слышится скорее обида, чем злость.

Ответ рождается глубоко в груди, и хотя мне хотелось бы закрыть на него глаза, я не могу.

– Я боялась, – признаюсь я.

Слова звучат скомканно и невыразительно, но это правда. Вся моя показуха, будто бы ничего не боюсь, в итоге оказалась пустым хвастовством.

– Я боялась, что ты больше других во мне разочаруешься и решишь, будто я позабыла о том, что действительно важно. И на самом деле будешь права.

Вайнона гладит Дымку по носу.

– Да, наверное, я бы тебя жалеть не стала, – соглашается она. – Как не пожалела Серену. – Она вздыхает и долго разглядывает ковер. – Как не жалею и себя.

– Ну, в отличие от тебя и Серены, я действительно свела на нет движение за феминизм в школе.

– Не соглашусь. – Подруга привстает на локтях, внимательно рассматривая меня. – Впрочем, ты никак не упростила задачу людям, которые хотели тебя поддержать.

Тут на меня накатывает новая волна усталости, и я готова согнуться под всем этим грузом – наверное, это реакция на события последних дней, расплата за неверные решения и за все, что было до этого.

– Ага, – вяло отвечаю я. – Иногда мне кажется, что не стоило вообще ничего затевать.

– Да ну, ты же знаешь, что стоило, – говорит Вайнона. – И я тоже знаю. – Взгляд ее становится строже, и я закрываю глаза, готовясь к новым порицаниям. – Вот только в следующий раз, когда решишь мутить с патриархатом, будь добра, сообщи об этом сначала мне, а не Серене Хванбо. Кажется, я не так уж многого прошу от лучшей подруги.

Я смеюсь, чуть не тая от облегчения.

– Я запомнила.