Значит, вот что случилось. Его оставили после уроков, и ему попался учитель, который строго по правилам отбирает у всех телефоны. Не буду врать: я самую чуточку порадовалась, что и Лену в конце концов хоть немного досталось. Впрочем, я тут же себя одергиваю, поскольку понимаю, что мне надо с ним поговорить. С каждой минутой эта настоятельная потребность все сильнее треплет мне нервы, и если я буду ждать окончания его наказания, останется совсем немного времени до приезда мамы, которая меня заберет.

У меня нет совершенно никакого плана, но я не останавливаюсь из-за таких мелочей – я несусь по коридору и беспардонно врываюсь в класс. Только тут я понимаю, что педагог, который сегодня следит за ребятами, оставленными после уроков, это…

– Доктор Гуинн!

Он отрывается от выпуска литературного журнала «Атлантик» и буравит меня взглядом поверх очков.

– Здравствуй, Элайза, – говорит он. – На этот раз ты только на минутку?

– Вообще-то… – начинаю я, а потом замолкаю, потому что не знаю, как закончить это предложение.

Абсолютно некстати (а может, как раз кстати) я вдруг начинаю размышлять, что бы сделал Лен. И тут в голове мелькает идея.

– У меня есть вопрос.

Директор закрывает журнал и кладет его на стол. Ученики, сбитые с толку и обрадованные неожиданному развлечению, ждут его ответа. И после долгой паузы слышат:

– Я полагаю, вопрос будет связан с нашим другом за задней партой?

Все взгляды устремляются на Лена, который наполовину съехал со стула, вытянув обе ноги в проход между партами.

– В том-то и дело, – отвечаю я, – что он мне не совсем друг.

Краем глаза я вижу, что Лен едва заметно морщится.

– Тогда, надо думать, – произносит доктор Гуинн, массируя лоб, – что ты, наверное, чувствуешь в сложившейся ситуации определенную справедливость?

На этот вопрос я решаю не отвечать.

– Доктор Гуинн, – произношу я, перекидывая свой голос, точно мост, через пространство, в котором повис вопрос директора, – ведь вы сами говорили, как важно протянуть друг другу руки, не так ли?

Брови доктора Гуинна, редкие и почти невидимые, приподнимаются в легком удивлении. Такого он не ожидал – как раз на это я и рассчитываю.

– Вы сказали, что мы должны попытаться пойти навстречу тем, кто с нами не соглашается, – продолжаю я, – и тем, кто, как нам кажется, нас обидел.

– Да, был у нас такой разговор.

– Вот только чтобы преодолеть такую пропасть, нужно, чтобы руки над траншеями (как вы выразились) протянули люди с обеих сторон. – Теперь я указываю на Лена, на груди которого до сих пор красуется значок «Я ЗА ФЕМИНИЗМ». – Иногда у нас это не очень получается, иногда наших усилий недостаточно, чтобы все исправить. – Лен еще больше сползает вниз по сиденью. – Но я думаю, когда мы пытаемся идти навстречу друг другу, надо ценить уже то, что человек прилагает усилия к примирению.