– У тебя будет теперь сестренка, – сказал Ретт, крепко обнимая мальчика. – Клянусь Богом, в жизни не видел более красивого ребенка! Послушай, а почему ты плачешь?

– Мама…

– Твоя мама сейчас обедает. Уплетает цыпленка под соусом с рисом и запивает кофе. Потом мы приготовим ей мороженое. И ты тоже получишь, хоть две тарелки. Не хочешь ли взглянуть на сестричку?

Почувствовав облегчение, Уэйд хотел было сказать что-то вежливое про сестру, но ничего не приходило на ум. И что все они носятся с этой девчонкой! На него уже никто не обращает внимания, даже тетя Мелли и дядя Ретт.

– Дядя Ретт, – начал он, – почему люди больше любят девочек, а не мальчиков?

Ретт поставил бокал и, внимательно посмотрев в обращенное к нему лицо маленького мальчика, сразу все понял.

– Нет, я бы так не сказал, – серьезно ответил он, немного подумав для вида. – Просто с девочками труднее, чем с мальчиками, а люди стараются больше заботиться о тех, кто сильнее их беспокоит.

– Мамми только что сказала, что с мальчиками одна морока.

– Мамми была не в духе или пошутила.

– Дядя Ретт, а ты хотел бы иметь маленького мальчика, а не маленькую девочку? – с надеждой в голосе спросил Уэйд.

– Нет, – быстро ответил Ретт и, заметив огорчение на лице Уэйда, поспешно прибавил: – Послушай, зачем мне мальчик, когда у меня уже есть один?

– Есть? – воскликнул Уэйд, открыв от изумления рот. – А где же он?

– Вот здесь, – ответил Ретт, поднимая Уэйда и усаживая к себе на колени. – Ты мой мальчик и сын.

Ощущение счастья и безопасности переполнило юную душу, и Уэйд, чуть не плача, уткнулся головой в живот Ретта.

– Ты ведь хочешь быть моим мальчиком, верно?

– А можно быть мальчиком сразу двух пап? – спросил Уэйд, в котором боролись сразу два чувства: преданность отцу, которого он никогда не видел, и любовь к мужчине, который всегда его понимал.

– Да, – твердо заверил Ретт. – Ты можешь быть маминым мальчиком и мальчиком тети Мелли.

Уэйд уяснил для себя смысл услышанных слов и, улыбнувшись, робко потерся о руку Ретта.

– Ты понимаешь маленьких мальчиков, правда, дядя Ретт?

Жесткие линии прорезали темное лицо Ретта, а губы скривились.