– Кто довел меня?

– Я должен сказать, хотя и не имею права. Но все же скажу – твой Ретт Батлер. Все, к чему бы он ни прикоснулся, становится тлетворным. Он взял тебя в жены, когда ты была такой милой, щедрой и мягкой, пусть немного вспыльчивой, и превратил тебя в то, что ты есть сейчас, рядом с ним ты зачерствела душой, ожесточилась.

– О! – облегченно вздохнула Скарлетт, в которой чувство вины боролось с чувством радости: Эшли по-прежнему питает к ней глубокое чувство, если так переживает за нее. Слава богу, ее прижимистость он сваливает на Ретта. Разумеется, Ретт здесь ни при чем, и во всем виновата она одна, но одним темным пятном на репутации Ретта Батлера больше, одним меньше, – какая разница.

– Будь это кто-нибудь другой, я бы не переживал, но Ретт Батлер! Я вижу, во что он превратил тебя. Ты не замечаешь, но он заставил тебя думать так, как думает сам. О да, я понимаю, что мне не следовало бы говорить всего этого. Он спас мне жизнь, и я благодарен ему за это, но лучше бы это был кто-то другой, только не он! Я не имею права разговаривать с тобой подобным…

– Ах, Эшли, ты имеешь на это право как никто другой!

– Мне невыносимо видеть, как ты, такая хрупкая и нежная, огрубела под его влиянием, знать, что твоя красота и твое очарование принесены в жертву тому, кто… При мысли, что он прикасается к тебе, я…

«Он хочет поцеловать меня! – с замиранием сердца подумала Скарлетт. – И в этом не будет моей вины!» Она подалась вперед, но Эшли резко отстранился, поняв, что сказал лишнее, сказал то, чего никогда не должен был говорить.

– Прошу покорно меня извинить, Скарлетт. Я… я хотел сказать, что твой муж не джентльмен, но мои собственные слова подтверждают, что как раз я не джентльмен. Никому не дано права критиковать мужа перед женой. Мне нет оправдания, если не считать… если не считать… – Эшли замолчал, и его лицо исказила гримаса. Скарлетт ждала, затаив дыхание. – Мне нет никакого оправдания, – наконец добавил он.

На обратном пути Скарлетт никак не могла успокоиться. Нет никакого оправдания, если не считать… если не считать, что он любит ее! При мысли, что она спит в объятиях Ретта, он выказал ярость, о которой она даже не подозревала. Это и понятно. Если бы она не знала, что его отношения с Мелани по уважительным причинам больше похожи на отношения брата и сестры, ее личная жизнь превратилась бы в пытку. Значит, в объятиях Ретта она очерствела душой! Ну что ж, если Эшли так считает, вполне можно обойтись и без объятий мужа. Как было бы романтично и прекрасно, если бы они с Эшли хранили физическую верность друг другу, состоя в браке с другими. Эта идея завладела воображением Скарлетт и очень ей понравилась. К тому же в ней виделась и практическая польза – с детьми будет покончено раз и навсегда.