Внезапное падение республиканцев не всем пришлось по душе: саквояжники и республиканцы испугались не на шутку. Гелерты и Хадсоны, очевидно предупрежденные о побеге Баллока за несколько дней до его официальной отставки, спешно покинули город, канув в забвение, из которого возникли. Те саквояжники и перевертыши, которые остались в городе, не знали, что делать, и пребывали в страхе, сбиваясь в кучки и гадая, к чему приведет законодательное расследование их личных дел. С них мигом слетела спесь. Они были напуганы, обескуражены и сбиты с толку. И дамы, которые наезжали к Скарлетт, не уставали повторять: «Кто мог предположить, что все так обернется? Нам казалось, что губернатор всесилен. Мы думали, он здесь надолго. Мы думали…»
Скарлетт тоже была ошеломлена неожиданным поворотом событий, хотя Ретт и предупреждал ее, в каком направлении они могут развиваться. Нет, она не сожалела о бегстве Баллока и возвращении демократов. Никто в Атланте не поверил бы, но она с яростной радостью восприняла известие о долгожданном падении режима янки. Еще слишком свежи были воспоминания о мытарствах, которые выпали на ее долю в первые дни Реконструкции, о страхе, который она пережила, когда солдаты и саквояжники были готовы отнять у нее и деньги и имущество. Как забыть страх, бессилие и ненависть к янки, которые ввели унизительные для Юга порядки. Она не переставала ненавидеть их все это время. Тем не менее нужно было как-то выжить, обеспечить себя и семью, и ей пришлось пойти на поклон к завоевателям. Всей душой их ненавидя, она окружила себя ими, порвала все связи со старыми друзьями, распрощалась с прежним образом жизни. Теперь правлению завоевателей пришел конец. Она поставила на то, что режим Баллока надолго останется у власти, и проиграла.
Оглядываясь назад и вспоминая Рождество 1871 года, самое счастливое Рождество, которое штат знал за последние десять лет, Скарлетт не находила себе места. Она не могла не заметить, что Ретт, некогда едва ли не самый ненавистный человек в Атланте, превратился в одного из ее идолов, когда отрекся от республиканской ереси и помог Джорджии, используя свои деньги, ум и связи, возродиться. Когда он проезжал по улице, улыбкой приветствуя прохожих, с голубым комочком – Бонни, уверенно державшейся у луки седла, все улыбались в ответ и с умилением глядели на маленькую девочку. Тогда как она, Скарлетт…
Глава 59
Глава 59
Никто не сомневался, что Бонни Батлер сверх меры избалована и нуждается в твердой руке, но все так ее любили, что ни у кого не хватало характера проявить необходимую твердость. Впервые она проявила своеволие во время долгого путешествия с отцом. Когда они с дочерью находились в Новом Орлеане и Чарлстоне, отец позволял ей засиживаться допоздна, и она часто засыпала у него на руках в театрах, ресторанах и за карточным столом. Впоследствии ее только насильно можно было уложить спать в одно время с послушной Эллой. Вдали от родного дома Ретт позволял дочери носить любое платье, какое она только пожелает, и с тех пор девочка каждый раз принималась капризничать, когда Мамми пыталась надеть на нее хлопчатобумажные платья и передники, а не платья из голубой тафты с кружевными воротниками.