Много лет Скарлетт была свидетелем того, как республиканцы, за спинами которых стояла армия янки, хозяйничают в Джорджии, и вскользь брошенным словам Ретта не поверила. Никакое законодательное собрание не сможет скинуть губернатора, не говоря уже о том, чтобы отправить его в тюрьму.

– Очень во всем этом сомневаюсь, – сказала она.

– Если его не засадят, то все равно провалят на выборах. Для разнообразия неплохо иметь губернатора из демократов.

– Надо полагать, и здесь не обойдется без твоего участия? – с сарказмом спросила Скарлетт.

– Обязательно, птичка моя. И я уже действую. Потому-то вечерами и появляюсь поздно, помогая организовывать выборы. Так тяжело я не орудовал лопатой даже на золотых приисках. Знаете… миссис Батлер, с огорчением вынужден вам сообщить, что на эту организацию я тоже ухлопал кучу денег. Помните, в свое время в магазине Фрэнка вы говорили мне, что некрасиво хранить у себя золото Конфедерации? Наконец-то я вынужден согласиться с вами, и теперь золото Конфедерации идет на то, чтобы Конфедерация снова пришла к власти.

– Ты выбрасываешь деньги на ветер!

– Что я слышу? Негоже так отзываться о демократической партии, – усмехнулся Ретт, но сразу его лицо приняло спокойное, даже равнодушное выражение. – Мне наплевать, кто там выиграет выборы. Главное, чтобы все знали, что я работал на них и потратил свои деньги. А в будущем это зачтется Бонни.

– Я почти испугалась, слушая твою проникновенную речь о демократах, и решила, что ты изменился к лучшему, но теперь вижу: остался таким, каким ты был.

– Я ничуть не изменился. Возможно, моя шкура приобрела иную окраску. Леопарда, наверное, можно перекрасить, но он все равно останется леопардом.

Бонни, разбуженная громкими голосами родителей, стоявших в коридоре, сонно, но требовательно позвала:

– Папочка!

Ретт, не теряя ни секунды, повернулся, чтобы идти на зов дочери, но Скарлетт остановила его:

– Ретт, вот еще что. Прекрати таскать с собой Бонни на политические совещания. Это никуда не годится. Маленькая девочка – и в таких местах! Да и ты выглядишь глупо. Я и не предполагала, куда ты ее возишь, пока дядя Генри не просветил меня. Он, видно, считал, что я в курсе…

Ретт сурово посмотрел на жену и спросил:

– Что дурного в том, если маленькая девочка сидит на коленях отца, когда он разговаривает с друзьями? Ты можешь считать, что это глупо, но я ничего глупого не вижу. Пройдут года, и люди вспомнят, что Бонни сидела на коленях у отца, который помогал выгнать республиканцев из нашего штата. Они долго будут помнить… – С его лица исчезло жестокое выражение, и глаза хитро сверкнули. – А тебе известно, что она отвечает, когда ее спрашивают, кого она больше всего любит? «Папочку и декратов». А кого больше всего ненавидит? «Юд». Люди, слава богу, такие вещи не забывают.