– За Сэма! Кампай! – дружно подхватили Сэди, Мидори и Сван.
– А кто такой Сэм? – задорно засмеялась Мидори.
Выпив несколько рюмок саке, Сэди не опьянела, но почувствовала внутри приятное согревающее тепло.
Мидори вышла покурить, и Сэди увязалась за ней.
– А я ведь безумно любила Маркса, – призналась Мидори, и Сэди, не зная, что ей ответить, молча кивнула.
– Никогда, никогда не спи с Марксом, – предупредила ее Мидори. – Исхитряйся как угодно, только не смей с ним спать. Он тот еще лис. Уставится на тебя своими глазищами, взмахнет волосами – и пиши пропало. Ты поверишь, что он кроток как ягненок, но на самом деле он страстен, как огонь. На твоем месте я бы не устояла и переспала с ним.
– Мы с ним знакомы уже лет шесть, – усмехнулась Сэди. – Вряд ли до этого дойдет.
И это говорила Сэди! Игрок! Игрок, которого хлебом не корми – дай открыть потаенную дверь с угрожающей надписью «Не отрывать!». Игроку ли бояться каких-то дверей! В худшем случае его просто пристукнут, и он, вернувшись к точке сохранения, начнет уровень заново.
Сэди и Маркс поймали такси, вернулись в отель и на лифте поднялись на двадцатый этаж. Провожая Сэди до номера, Маркс вещал о сакральном значении числа двадцать в японской культуре: когда японцу исполняется двадцать лет (не девятнадцать и не двадцать один), он становится совершеннолетним.
– Этот возраст называется «хатати».
– Мне как раз стукнуло двадцать, когда мы с тобой познакомились, – припомнила Сэди.
– Верно.
Они остановились у двери в ее номер, и Маркс повернулся, чтобы уйти.
– Маркс! – окликнула его Сэди. – Я не ищу серьезных отношений.
– Я тоже.
– Ну тогда почему бы нам с тобой не переспать? Мы в чужой стране, а секс вдали от дома не считается. Как мне кажется…
Маркс удивленно вскинул брови и вошел за ней в номер.
Сэди частенько сравнивала секс с компьютерными играми и пришла к выводу, что между ними немало общего. И там и там ставились определенные цели и прилагались усилия к их достижению. И там и там существовали определенные правила, которые не следовало нарушать, и определенные движения, приводившие или не приводившие к успеху. И там и там имелась определенная последовательность действий: расстегивание пуговиц на рубашке или нажатие кнопок на клавиатуре, манящие покачивания телом или манипуляции с джойстиком. И конечно же, и там и там была эйфория перехода на следующий уровень, когда все разыгрывалось как по нотам. «Хороший секс, – размышляла Сэди, – немыслим без хорошей сексуальной игры».
Особых воспоминаний о первой ночи с Марксом у нее не сохранилось. Зато сохранилось чувство неизъяснимого блаженства и непринужденности. Казалось, нет ничего естественнее, чем ощущать рядом с собой тело Маркса, вдыхать аромат его мыла и чистой кожи. Он не довлел над ней, не претендовал на ее личное пространство. «