Сэди вела машину, Маркс дремал на пассажирском сиденье, Сэм восседал на заднем. Сэди бросила на него мимолетный взгляд в зеркало. Когда они познакомились, она могла бы нарисовать его сплошными кругами: круглые очки, круглое лицо, шарообразная копна волос. Теперь от волос остались одни лишь воспоминания. Сэм перехватил ее взгляд, потупился и натянул на нос армейскую фуражку.

Как только Сэди и Маркс перестали скрытничать и таиться, отношения между Сэди и Сэмом резко ухудшились. Наверное, этого и следовало ожидать. Причины раздоров и свар не изменились, а вот их градус повысился необычайно.

Сэди не горела желанием доводить до ума или продвигать «Кленбург». Ей совершенно не хотелось «светить лицом», представляя компанию «Нечестные игры», и она с удовольствием переложила эти обязанности на Сэма. Ей не терпелось вернуться к работе и приступить к созданию новой игры, игры, которая оставила бы далеко позади себя и «По обе стороны», и «Кленбург», и «Итиго».

Сэм, со своей стороны, наслаждался шлифованием «Кленбурга» и мечтал о продолжении «Итиго».

– Сэди, – канючил он, – весь мир не сводит с нас глаз. У нас такие мощности, такие деньги, мы столько всего можем сделать. Самое время взяться за третьего «Итиго».

– Сэм, я не собираюсь ваять третьего «Итиго», пока мне не стукнет лет сорок. Я не ты. Я не вижу смысла бесконечно делать одно и то же.

– Почему ты не ловишь удачу за хвост и вечно отказываешься от самых благоприятных возможностей? У тебя какое-то патологическое влечение ко всему новому!

– А у тебя – патологическое стремление катиться по накатанной колее! Почему ты боишься перелистнуть страницу?

И так – до бесконечности.

Тем временем Сэди задумала «Церемониймейстера» – симулятор театральной жизни Лондона Елизаветинской эпохи, действие которого разворачивается вокруг таинственного убийства Кристофера Марлоу. На создание игры ее вдохновил Маркс, сетовавший, что никто так и не удосужился написать достойную игру про театр.