— Если мне придется повторить еще раз, для тебя все закончится плохо.

Я поворачиваюсь, опираясь на локти, и встречаюсь с его потемневшим взглядом. Наверное, я эгоистка, потому что все, чего я хочу, это потеряться в этом моменте.

— Заставь меня.

Низкое ворчание вырывается из его рта, прежде чем он оказывается на мне. Его пальцы вцепились в мое горло, и он использует это, чтобы подтянуть меня к себе, почти подняв в воздух.

Его хватка не угрожающая, но контролирующая, и у меня нет выбора, кроме как смотреть на него и тонуть в этих глазах, которые, как я думала, потеряла.

— Как я уже сказал, раздевайся, — повторяет он снова, — И это десять.

Мои губы раздвигаются.

— Ты хочешь, чтобы я разделась в этой позе?

— Ты же не хочешь, чтобы стало двадцать, не так ли?

Дрожащими пальцами я расстегиваю молнию на платье и отодвигаю бретельки пока одежда не упала на ковер.

Взгляд Крейтона падает на мой кружевной лифчик и трусики, и он ворчит.

— Чертовски фиолетовые.

Мне нравится, как сильно я на него влияю.

То, как он смотрит на меня, словно никогда и ни на кого не будет смотреть так же. То, как он хочет меня с избытком и отказывается видеть что-то дальше этого.

— Всё это, Анника.

Мне требуется несколько мгновений, чтобы расстегнуть лифчик, отчасти из-за моих нетвердых рук, а отчасти из-за его голодного взгляда.

Когда я трачу больше времени, чем нужно, чтобы снять трусики, он сжимает материал в своем кулаке.

— Нет, только не Симона!

В его челюсти сжимается мышца, но он делает паузу.

— Кто, блядь, такая Симона?