— Ты всегда была такой тугой, такой маленькой и хрупкой. Сколько бы игрушек и затычек я ни засовывал в эту дырочку, она едва растягивается.

Он подчеркивает свои слова безжалостными ударами пальцев по моей задней дырочке и движениями своего члена вверх-вниз по моим складочкам, дразня мое отверстие, но едва проскальзывая внутрь, прежде чем выйти обратно.

Вверх. Вниз. Толчок. Вниз. Вверх. Толчок...

Кажется, я кончу от одного только мучительного ощущения. Неглубокие толчки в моем ядре чередуются с безжалостными толчками в моем заднем отверстии, пока я не теряю сознание.

Он — все, на чем я могу сосредоточиться. На его чистом запахе, большом присутствии и тепле.

Это его рука, вся в венах и сильная. Его член, твердый и готовый посеять хаос внутри меня.

Все в нем.

Крейтон поддерживает безжалостный эротический ритм. Он толкается, скользит, гладит и шлепает. Он хватает меня в образный захват, и я бьюсь бедрами, извиваюсь, задыхаюсь и скулю.

Требую, чтобы он взял меня.

Владел мной.

Заставил меня почувствовать себя живой единственным способом, который он знает.

Он убирает пальцы и шлепает меня по заднице три раза подряд.

Стон вырывается из меня, когда удовольствие смешивается с легкой болью. И как только я думаю, что кончу, он вводит свой член в мою девственную дырочку.

Мир замирает, когда мое прежнее удовольствие сменяется мучительной болью. Не имеет значения то что, что он готовил меня к этому, или что он потратил много времени, растягивая мою дырочку или смазывая себя.

Факт остается фактом: Крейтон огромен, и его член не должен находиться рядом с задним проходом.

Это больно, жжет и просто удушающе.

Почему люди любят анал? Это пытка.

Я извиваюсь, задыхаюсь и пытаюсь вырваться из его дикой хватки. Крейтон не толкается в меня, но и не вырывается. Его пальцы впиваются в плоть моего затылка.

— Расслабься. Не выталкивай меня.

— Я не могу, — слезы наполняют мои веки, когда я напрягаюсь. — Это больно. Так больно.