Я вновь посмотрела на Астафьева – он улыбался. Видел все мои метания, подозреваю, даже улавливал их смысл, но не прерывал. Мой внутренний диалог должен был завершиться, и Павел сумел дождаться этого момента.

– Это даже забавно, – проговорил он и, действительно, усмехнулся.

Я расправила плечи и всё же шагнула вперёд. Наполнив стакан водой, сделала глоток и стала с другой стороны острова.

– Что тебя забавляет?

– То, как ты мечешься, не зная, какой выбор следует сделать.

– Ты, правда, так считаешь? – хмыкнула я, в очередной раз поражаясь самомнению, но больше не подчёркивая этот момент. – Думаешь, есть из чего выбирать?

– Я думаю, твой выбор очевиден и именно потому ты сбежала ночью из брачного ложа.

– Звучит отвратительно, – согласилась я, не уточняя, что брачное ложе неплохо потрудилось под нами.

– Мартин не тот человек, который оценит твои старания. Он слишком давно и слишком сильно любит себя.

– Наверно – это отличительная черта вашей семьи, – язвительно заметила я, но Павел и не думал обижаться. – Считаешь, что я пришла, чтобы послушать твоё мнение на этот счёт?

– Скажи честно: чем он тебя купил? – задал Павел неожиданный вопрос, и я оценила творческий подход – он пытался сбить меня с толку, а затем, почувствовав уязвимость, планировал окончательно выбить землю из-под ног.

Я задумалась над вопросом и, увы, не знала, что ответить. Никакой фантазии не хватило бы на это, но я довольно оскалилась:

– Мартин выбрал индивидуальный подход!

Астафьев поморщился – даже имя брата вызывало у него изжогу. Это позабавило. Как и озадаченный вид.

– Пояснишь? – признался он в собственной слабости и я победно облизнулась.

– Мартин не стал мне навязывать то, что заинтересует большинство женщин. Не предлагал тряпки, украшения, не упомянул про положение в обществе. Ты можешь мне не верить, но даже о вечной любви умолчал, – я развела руками, вполне оправдывая его замешательство.

– Продолжай.

– Он дал мне вдохновение! – с придыханием произнесла я, будто уловив дуновение ветерка. То самое чувство, которое охватывает в момент, когда жизнь останавливается, а душу заливает светом удовольствия.

– Значит, те картины… – вдруг нахмурился Астафьев. – Те картины, действительно, написала ты? – не поверил он и напряжённо сглотнул. – Но ведь ты сказала…

– Наверно, Мартин очень сильно хотел совершить чудо. Для меня. Поэтому всё и получилось.