— Опять же, ты заставила меня… Кстати, не самый лучший момент нашей дружбы…

— Но ты натирала его солнцезащитным кремом! Вас видело человек сто!

— Только потому, что кое-кто подставил меня. Не замечаешь закономерности?

Ань покачала головой, как будто вдруг ужаснулась собственным поступкам.

— Я просто… вы так хорошо смотрелись вдвоем. Адам так смотрел на тебя, было очевидно, что он от тебя без ума. И ты тоже смотрела на него так, словно он — единственный парень на земле, и потом… всегда казалось, будто ты заставляешь себя сдерживаться, и мне хотелось, чтобы ты знала: можно выражать свои чувства, когда захочется… Я правда думала, что помогаю тебе, и… у тебя были фейковые отношения с Адамом Карлсеном?

Оливия вздохнула.

— Слушай. Извини, что лгала. Прошу, не надо меня ненавидеть. Я…

— Я тебя не ненавижу.

Правда?

— Нет?

— Конечно, нет, — возмутилась Ань. — Я немного ненавижу себя за то, что заставляла тебя делать все это. Ну, может быть, не «ненавижу», но если бы я писала себе письмо, то не стала бы стесняться в выражениях. И я невероятно польщена, что ты делала для меня подобное. То есть это было чересчур опрометчиво, все слишком запуталось, а ты — ходячее клише из ромкома, и боже, Ол, ты такая дура. Но очень милая дура, и моя дура.

Все еще не веря своим ушам, она покачала головой, но сжала колено Оливии и посмотрела на Малькольма.

— Погоди. А твоя связь с Родригесом настоящая? Или вы двое притворяетесь парой, чтобы судья передал ему опеку над недавно осиротевшими крестниками?

— Вполне настоящая. — Малькольм самодовольно улыбнулся. — Трахаемся как кролики.