Когда его пальцы коснулись моего шрама на руке, я тревожно сглотнула. Вик был крайне серьёзен. Сердце мое ныло в груди, болело и будто нарывало. Я любила и боялась его, не понимая, как можно совмещать два этих чувства. Виктор Крейн сузил глаза и произнёс, прежде чем мы тронулись дальше:

– И теперь у нас всё будет по-другому.

* * *

Пейзаж стал заметно зеленее, по обеим сторонам от дороги выросли невысокие лесопосадки, а затем и раскидистые древесные массивы с прохладной тенью. Красная почва в глубоких трещинах сменилась тёмной, рассыпчатой, землистой.

«Гранд Чероки» стремительно летел под зелёными кронами, сплетающими над нашими головами прозрачный купол. Сквозь ветви светило утреннее солнце. Грозу мы оставили далеко позади, а вместе с ней – тяжёлые мысли. То тут, то там появлялись заграждения. Мы видели много чего интересного: темнокожего мальчика-пастуха верхом на лошади – настоящий ковбой! – с целой овечьей отарой под надзором, и пасущихся лошадей, то по двое, то по трое, то небольшим табуном. Я приоткрыла окошко, наслаждаясь свежим ветром в лицо, и высунула руку: между пальцев заплясало тёплое солнце, обогрело и поцеловало.

– Пытаешься поймать ветер? – усмехнулся Вик.

– А что, нельзя? – я прищурилась, лукаво улыбнувшись в ответ и притворившись, что между нами всё в полном порядке. – Послушай, ты много рассказывал об индейцах, но у всех вас длинные имена, двойные. А у тебя только Пёрышко.

– Перо, – поправил Вик. – И нет, не только, просто бабушка так звала. Считай – ласково, а так у меня есть, конечно, настоящее индейское имя.

– Да? – я заинтересованно повернулась к нему и заметила, что он тоже растянул в улыбке губы. – И какое? Ну, скажи.

– Зачем? Всё равно не вымолвишь, – отмахнулся Вик, – меня так редко кто зовёт.

– Почему?

– Потому что это ирокезское имя. Я могавк. А живу среди чероки. Другие традиции… часть имени на одном языке, часть на другом, потому что два племени смешались во время брака моих родителей. Они так задумали… Что ты вертишься, чикала?

– Ну скажи, ну пожалуйста! – заканючила я, состряпав самое жалостливое лицо. – Вик, я же не отстану и спрошу у твоих дядей!

– О господи, – он закатил глаза, с ленцой высунул локоть в окно и покосился на меня. – Ладно. Кархаконхашикоба. Ну?

Я кивнула, постепенно переваривая новое слово и не ожидая, что оно и впрямь будет длинным и сложным.

– Кархаконха…

Я запнулась. Вик был доволен, что я без запинки сказала первую часть, и с гордостью посмотрел на меня:

– Ты умница, чикала. У нас сложный язык, не все могут с первого раза повторить.