– Я с рождения в Скарборо был чужим и нежеланным человеком. Незваным гостем на собственной земле.

Его пальцы крепче стиснули руль.

– В семнадцать меня поставили на учёт в полиции. Посчитали преступником из-за несчастного случая, который хотели провести как непреднамеренное убийство… но, к счастью, дело попало в суд штата, мои документы рассматривали в Огасте. Я тебе не рассказывал прежде, но тогда один парень сорвался из-за меня со стрелки строительного крана.

Он поморщился. Черты его лица заострились.

– Там была внушительная высота, он упал на арматуру. Штыри срезали час, чтобы снять с них его тело. На том месте вечная стройка: после несчастного случая с офисами как-то не задалось. Потом там решили сделать торговый центр, но снесли и его… А мать этого парня – она явилась ко мне и влепила пощёчину в день суда, будто я толкнул её сына в эту пропасть. Но я не чувствовал вины ни одной секунды, потому что я не просил этого мальчишку травить меня. И гнать меня, как оленя, с заряженным оружием в руках в компании тех, кто хотел изувечить меня ради развлечения. Клянусь тебе, Лесли, если бы они покалечили меня, как желали, никто не стал бы их судить.

Так вот о чём говорила Рамона. То самое убийство. Я медленно положила ладонь на колено Вика, сжав его.

– Мне очень жаль.

– Когда я вернулся спустя полгода после подростковой исправительной школы в Бангоре, куда меня определили вместо колонии, я был совсем другим парнем. – Вик прятал боль за внешним безразличием. – В первый же день учёбы один из тех, кто топил меня в бассейне год назад, подошёл со спины в столовой и решил шутки ради вылить содовую мне на голову. Хотел посмотреть, как я вскочу, весь мокрый и липкий, возможно, вскрикну или буду нелепо звать на помощь. Ведь так приятно снова взглянуть, как заика-маскот получает под задницу.

Вик мрачно улыбнулся.

– Тому пареньку я разбил голову подносом и заставил сжевать алюминиевую банку, а перед тем вылил содержимое ему за шиворот. Я уже был крепче и сильнее многих из них. И мне не шли поперёк.

Да я бы и сейчас не шла злому Вакхтерону поперёк. Размажет по стенке и не заметит.

– Алюминий, кстати, здорово режет до крови, так что красным у гадёныша был весь рот. Но выбор-то невелик: либо жри, либо я изобью тебя как умею. А умел я тогда уже много чего: меня в той, другой, школе научили уличной драке, самой, наверное, опасной из всех. В ней нет правил, нет чести. Ничего такого. Это просто мордобой без прикрас и благородства. Полгода, пока я там был, постоянно ходил с вот таким лицом, – и он показал руками шар, на секунду отпустив руль. – Весь фиолетовый от синяков. Но в конце бил уже я их, а не они меня.