Непостижимо, как настолько хрупкая девушка умудрилась сломать его защиту, вместо того чтобы сломаться об нее самой. Непостижимо, как ей удалось войти в его мир, будучи замкнутой внутри самой себя.

Какая же она красивая, Ника с детскими глазами и румяными щечками, с милой улыбкой и смехом, который разрывает душу. Единственная, кто имеет над ним власть, особенно когда улыбается вот так, как сейчас. Ника, чье дыхание он слышит, Ника, которая позволяет прикасаться к себе, которая прогоняет из его головы все мысли, когда просто смотрит ему в глаза.

Ника не избавила его от мучений — она их смягчила. Его страдания, болезненные, предельные и неправильные, вырывались наружу жестокими словами и поступками, от которых, в свою очередь, страдала сама Ника. Но она успокаивала их лаской, и боль утихала. Ригель хотел Нику всей душой, даже если там царил хаос.

Он заметил, что сильно сжимает ее. Это происходило само собой, он не мог себя контролировать. Ему хотелось обнять ее, почувствовать ее, крепко сжать ее в своих руках. Он не умел быть нежным, но у нежности — ее имя, которое он так часто повторял про себя.

Ника прислонилась виском к его руке, спокойная и безмятежная, какой он даже во сне не надеялся ее увидеть. Она смотрела ему в лицо без страха. И когда ее улыбка снова заставила его сдаться, Ригель понял, что слов, которые существуют для выражения того, что он чувствует, никогда не будет достаточно.

Она самое прекрасное, что с ним когда-либо случалось. Ригель сейчас знал только одно: он будет защищать ее от бед и несчастий — ежеминутно, каждое мгновение, пока может.

***

Губы Ригеля сомкнулись на моих губах, и по телу пробежала приятная дрожь. Я растворилась в его тепле, пока он целовал меня и его пальцы перебирали мои волосы. Я коснулась его ключицы, затем нежно обхватила его за шею. Рот ко рту, губы к губам, мой робкий ответ, его вдох, мой выдох. Мне нравилось, когда он так вздыхает: медленно, таинственно, как будто и сам не хочет себя слышать. Ригель еще сильнее запрокинул мою голову, властно прижимая меня к себе. Я становилась воском в его руках от его горячего, судорожного дыхания… Руки порывисто гладили меня, как будто хотели дотронуться и до моей души, но в то же время и боялись этого. Я не понимала, почему он дрожит, и, пытаясь передать ему свою безмятежность, нежно гладила его затылок, плечи, мягко посасывала его губы. Он обхватил меня крепче, и влажный звук его поцелуя смешался с хриплым дыханием, его горячий язык обжег мой рот.

Ригель не целовал меня — он медленно пожирал меня. И я отдавала себя ему на съедение, потому что только этого и хотела. Я неосторожно прикусила его нижнюю губу, и он застонал, приподнял меня и усадил к себе на колени. Я обхватила его бедрами, и он гладил их, гладил жадно и порывисто, а потом сомкнул руки у меня за спиной и прижал теснее к себе.