Но Джоан цокает на него и провозглашает:

– Истина прячется где-то посередине.

Уильям наклоняется к моему уху и повторяет:

– Сказал же – никак. – Его уверенный шепот вызывает у меня улыбку.

Мак-Тоули шутливо замахивается на него:

– Убила бы вас, ваше сиятельство, вот только больно соскучилась по вашей игривости.

От сказанных ею слов лицо Уильяма темнеет.

– Не буду вас отвлекать, – прощается старушка, явно не замечая перемены в своем студенте.

– Все хорошо? – тихо спрашиваю я, заглядывая в прекрасные серые глаза, что утонули в печали.

Уильям кивает и даже пытается улыбнуться, вот только ни одна улыбка не скроет боль, что зияет дырой в его сердце. Сейчас я понимаю, откуда эти терзания… Люси. Он винит себя в ее смерти.

– Это нормально, – шепчу я, взяв его руку в свою. На бледной коже его запястья не видно шрама, но я нахожу его. – Продолжать жить – это нормально…

– Знаю, – вторит он и отворачивается.

Молчание. Тягучее. Пропитанное моей растерянностью и его желанием закрыться.

– Тебе не за что себя винить, – пробую пробраться сквозь толстую броню.

Он резко поворачивает голову в мою сторону и впивается в меня взглядом. В серых глазах полыхает буря.

– Последнее, что я сказал Люси, была угроза. – Его голос пропитан сожалением и ненавистью. Ненавистью к себе.

– И что ты ей сказал?

Уильям поджимает губы, и на миг мне кажется, что он отвернется, закроется и никогда мне не расскажет. Но он смотрит мне прямо в глаза и внезапно произносит:

– Я сказал, что убью ее…

Мое лицо вытягивается; в глазах шок, скрыть который мне не под силу. Делаю глубокий вдох, и Маунтбеттен кивает, словно ждал именно этой реакции. Будто ему нужно было подтверждение того, что он монстр. Я стыдливо прячу глаза в пол.