Кеннеди с улыбкой поворачивается к нам. — Комната для гостей в этой стороне?

— Первая дверь направо. Ванная комната через коридор.

— Она действительно нравится твоему брату? — тихо спрашивает Миллер, когда ее подруга оказывается вне пределов слышимости. — Я не понимаю, он шутит в половине случаев.

— О, она ему нравится. Он ведет себя так чертовски странно, только когда влюблен.

Я переплетаю свои пальцы с пальцами Миллер, увлекая ее по коридору в свою комнату. — Пойдем со мной.

Открыв дверь, я позволяю ей войти первой. Она не спеша оглядывается по сторонам, потому что никогда раньше здесь не была. Ее правила нашего романа не позволяли нам делить постель до той ночи в Сан-Франциско, когда Макс заболел. Когда мы дома, мы весело проводим время в ее комнате, и я укладываю ее в постель, прежде чем вернуться сюда, чтобы поспать одному.

В моей спальне почти ничего нет. Комод. Ванная комната. Радионяня и фотография Макса на тумбочке рядом с моей кроватью.

На моем комоде есть еще несколько фотографий в рамках. Одна фотография, на которой мы с Исайей впервые играли друг против друга в мейджорах, несколько наших детских фотографий, а некоторые с нами и нашей мамой. Есть еще фото, где только она.

Миллер подходит прямо к нему, берет с комода, и я физически вижу, как она трезвеет, глядя на нее. — Она прекрасна.

— Да, она была такой.

— Мэй, верно?

Я киваю, стоя у двери и держа руки за спиной, преодолевая искушение протянуть руку и прикоснуться к ней. Она хорошо выглядит здесь. В моей комнате. В моем доме.

Миллер ставит рамку на место, нежно проводит руками по другим снимкам и не торопясь разглядывает их все. — Всегда были только ты и Исайя, да?

— С тех пор, как она умерла, да.

Ее внимание возвращается ко мне. — Ты ему хороший брат. Растишь его так, как ты умеешь. Пожертвовать своим детством и выбором колледжа, чтобы остаться поближе к дому

— Он мой брат. Я бы сделал для него все.

Она мягко улыбается. — Точно так же, как ты готов на все ради Макса.

— И ради тебя тоже.

Она переводит взгляд на меня, и застенчивый румянец заливает ее щеки. Она не из тех, кто стесняется, но девушка пьяна, и из-за этого сегодня вечером я вижу в ней совершенно новую сторону.

— Я сделаю для тебя все, что угодно, — повторяю я. — Ты знаешь это?