– А каково это, быть известной?

Талли уже много лет не думала об этом, привыкла принимать свою славу как должное.

– Круто, если честно. В ресторанах всегда дают лучший столик, можно без проблем попасть в самые модные заведения, и тебе вечно присылают кучу подарков. Все тебя ждут. К тому же я журналистка, а не какая-нибудь кинозвезда, так что папарацци меня особенно не мучают.

– А вечеринки?

Талли улыбнулась:

– Я давно уже потеряла вкус к вечеринкам, но приглашают постоянно. И не забывай про одежду. Дизайнеры то и дело присылают мне платья. Просто так, лишь бы я надела.

– Ого, – сказала Мара. – Офигенно.

Позади них скрипнула, затем с грохотом захлопнулась дверь. Раздался треск, будто что-то, вроде бы стол, протащили по полу веранды. А потом заиграла музыка. Джимми Баффет, «Маргаритавиль»[115].

– Ну ты понимаешь, что это значит, – сказала Кейт, подходя к ним с двумя «маргаритами» в руках.

Мара тут же начала ныть:

– Мне еще рано ложиться, я не маленькая. И в школу не вставать. Завтра нет занятий.

– Пора спать, малыш, – ответила Кейт, протягивая Талли бокал.

Когда Мара возмущенно повернулась к Талли – мол, видишь, она думает, я маленькая, – та невольно рассмеялась.

– Мы с твоей мамой тоже когда-то торопились вырасти. По ночам сбегали из дома и воровали у моей мамы…

– Талли! – резко оборвала ее Кейт. – Маре неинтересно слушать эти старые байки.

– Моя мама по ночам сбегала из дома? А бабушка что?

– А бабушка посадила ее под домашний арест! И заставила носить одежду с распродажи в супермаркете, – ответила Талли.

Мара содрогнулась от одной мысли о таком ужасе.

– Да-да, из чистого полиэстера, – подтвердила Кейт. – Я все лето боялась подходить к открытому огню.

– По-моему, вы мне врете, – заявила Мара, скрестив на груди руки.