– Как тебе это удается? – спросила она шепотом.

– Что?

– Пап, смотри!

Талли почудилось, что этот голос раздался откуда-то издалека. Она медленно повернулась и увидела, что прямо к ним едут на роликах две молодые женщины, явно уже не подростки, это издали они казались юными. Одна из них была невероятно похожа на Чеда – те же резкие черты, те же черные волосы, те же улыбчивые морщинки в уголках глаз.

Но внимание Талли привлекла вторая женщина. На вид лет тридцати – тридцати пяти, смешливая, с заразительной улыбкой. Яркая одежда – новенькие джинсы, теплый розовый свитер с косами, голубая шапка и перчатки – выдавала в ней неместную.

– Моя дочь, студентка Нью-Йоркского университета, – сказал Чед. – И Кларисса. Женщина, с которой я живу.

– Ты все еще в Нэшвилле? – Выталкивать эти слова наружу было труднее, чем толкать в гору бревно. Меньше всего ей хотелось поддерживать с ним заурядную бессмысленную беседу. – Продолжаешь зажигать молодые сердца любовью к новостям?

Он взял ее за плечи, развернул к себе.

– Тебе я был не нужен, Талли, – сказал он хриплым от едва сдерживаемого чувства голосом. – Я бы любил тебя вечно, но…

– Не надо. Пожалуйста.

Он на мгновение коснулся ее щеки – ласково, почти отчаянно.

– Надо было ехать с тобой в Теннесси, – сказала она.

Чед покачал головой:

– Ты метила слишком высоко. За это – и за многое другое – я тебя и любил.

– Любил, – повторила она, зная, что нелепо расстраиваться.

– Некоторым вещам просто не суждено сбыться.

Она кивнула:

– Да, особенно если боишься им это позволить.

Он прижал ее к себе, и в его коротком объятии было больше страсти, чем в сотне ночей, проведенных с Грантом. Она замерла в ожидании поцелуя. Но Чед отстранился, взял ее за руку и повел по тропинке обратно к дороге.

В тени деревьев она вновь вздрогнула от холода и прижалась к нему.