Удивление ее кажется непритворным.

— Мне и прежде бывало страшновато, — безразлично говорит Макс. — Но сейчас мне шестьдесят четыре года.

Музыка вдали не смолкает. Что-то ритмичное, современное. Но слишком далеко, чтобы Макс мог распознать мелодию.

— Ведь это не кино, — продолжает он. — А я не Кэри Грант в роли гостиничного вора… В реальной жизни хеппи-эндов не бывает.

— Глупый… Ты дал бы Кэри Гранту сто очков вперед.

Она взяла его руки в свои — тонкие, чуть костлявые, теплые, слегка сжала. Макс продолжал вслушиваться в далекую музыку. И вот наконец уловив, поморщился: это было не танго.

— Знаешь?.. Это мне казалось, что ты похожа на девушку из этой картины… Или, вернее, что она похожа на тебя… Она всегда напоминала мне тебя — тонкая, изящная… И до сих пор похожа на тебя… Или ты — на нее.

— Хорхе — твой сын. Уж в этом можешь быть совершенно уверен.

— Может быть, — отвечает он. — Однако…

Он водит ее ладонью по своему лицу, будто приглашая убедиться, что́ сделало с ним время.

— Может быть, существует другой путь, — ее прикосновение кажется лаской. — Может быть, стоит подумать об этом завтра, при свете дня… И ты отыщешь способ.

— Если бы существовал другой путь… — отвечает он, почти не слушая. — Если бы я был моложе и ловчей… Не слишком ли много нереальных условий?

Меча отдергивает руку:

— Я отдам тебе все, что у меня есть, Макс. Сколько скажешь.

В удивлении он снова глядит на нее. Видит в полутьме силуэт, подсвеченный дальними огнями и раскаленным угольком сигареты.

— Это фигура речи, я полагаю.

Силуэт пошевелился. Двойной медный высверк. Глаза женщины устремлены на него.

— Да, это фигура речи, — соглашается она, два раза подряд пыхнув огоньком на конце сигареты. — Но я отдам тебе… Отдала бы все…

— И даже чашку кофе в твоей лозаннской квартире?

— Разумеется.