«Ты счастливица, – говорю я себе. – У тебя такой замечательный муж. Прекрати зацикливаться на негативе, старайся мыслить позитивно».
Я прижимаюсь к мужу:
– Брайан, если я забыла это сказать… Так вот, я тебя люблю.
Он нежно гладит меня по спине:
– Я знаю.
Неожиданно я вновь сижу в машине под проливным дождем в Каирском аэропорту и смотрю на вселенский потоп за ветровым стеклом. Меня вдруг начинает трясти.
Увидев, что я вся дрожу, Брайан кладет руки мне на плечи:
– С тобой все в порядке?
– Да, – отвечаю я и говорю себе: «Да-да, у меня все отлично».
Приехав к Вин, я обнаруживаю, что она спит. Феликс еще не вернулся с работы, поэтому я навожу порядок на кухне и проверяю запас лекарств. Затем подхожу к столу в коридоре, достаю из ящика ключ на ленточке. И открываю запертую комнату, в которой хранятся картины.
Я точно знаю, где находится портрет Вин, тот самый, что написал Тан. Вытащив полотно, спрятанное за тремя другими холстами, я вглядываюсь в лицо натурщицы, пытаясь разгадать ее секрет. Она смело смотрит в глаза зрителю, словно приглашая в сообщники.
Или, возможно, я вижу то, что хочу видеть.
Я смотрю на пологие холмы ее грудей, на нежную ямку пупка, на руку, спрятанную между бедер. Я помогала Вин одеваться и раздеваться. Купала ее. Для меня ее тело – область моей ответственности, и я внимательно слежу за появлением признаков распада. Но эта картина была алтарем, сооруженным в честь Вин, местом поклонения музе художника.
Поставив картину на место, я запираю дверь, возвращаю ключ в ящик. Затем спускаюсь проверить, как там Вин. Она уже проснулась и сидит в постели.
– Дон, я кое-что тебе написала. Лежит в туалетном столике.
Я мысленно отмечаю, что Вин без косметики. Под глазами темные круги. Феликс сказал, что она плохо спит, но при этом спать стала больше. Я подхожу к маленькому белому столику с зеркалом. На столике стоит шкатулка с украшениями. В ящике между коробочками с тенями, тюбиками губной помады и баночками крема лежит листок бумаги.