– И все же лучше горькая правда, чем сладкая ложь. А вдруг Феликс, разбирая после смерти Вин ее одежду и книги или что там еще, найдет письмо от этого парня, билет на незнакомое шоу, фотографию, на которой жена выглядит счастливее, чем была за все время официального брака? – (Я вспоминаю о картине в запертой комнате и ничего не говорю.) – Феликс и так уже медленно умирает. А ты хочешь убить его дважды.

– Ты не прав. Феликс не мой клиент. Моя клиентка – Вин. – Я показываю на записи Брайана. – Откуда тебе знать, что в другой вселенной она не живет счастливо с другим мужчиной?

– А откуда тебе знать, что это так?

– Нет, я решительно не понимаю, с какого перепуга ты возомнил себя специалистом в моей области? – холодно спрашиваю я.

– А с такого, что ты лицемерка. – (При этих словах я вспоминаю свой сон об Уайетте и, покраснев, отворачиваюсь.) – Ты помогаешь женщине на смертном одре сохранить секрет. Нет, на самом деле все еще хуже. Ты та спичка, которая может превратить в пепелище счастливый брак уже после смерти одного из супругов. И при этом ты разозлилась на меня за то, что я не отчитался перед тобой буквально за каждую секунду, проведенную у Гиты, хотя ничего криминального там вообще не было.

– Я бы в любом случае разозлилась! – взрываюсь я. – Единственная разница состоит лишь в том, что, если бы ты честно во всем признался, я бы сразу поняла, что наш брак дал трещину и тебе приходится искать кого-то на стороне!

Мой голос звенит в повисшей между нами тишине. А ведь я всегда объясняла родственникам своих клиентов, что запоминаются именно последние слова.

Меня всегда мучил вопрос, что предпочтительнее: знать худшее или вообще ничего не знать? Знать свой смертельный диагноз, считать оставшиеся дни, но иметь возможность попрощаться со всеми, кого ты любил? Или умереть внезапно – в результате аварии, инсульта, аневризмы – и не ждать неизбежного? Полагаю, ответ: ни то ни другое. Оба исхода ужасны.

– Я никогда не спрашивал тебя о том, что у тебя было… до нашего знакомства, – запинаясь, произносит Брайан, и мне моментально становится очевидной причина его праведного гнева. – Хотя полагаю, что после стольких лет совместной жизни ты рассказала мне все.

«Есть такие вещи, которые ты явно не захотел бы знать», – думаю я, но, глядя Брайану прямо в глаза, говорю:

– Да, рассказала.

Одной ложью больше, одной меньше – какая разница!

В последние несколько дней я докладывала Вин, как продвигаются поиски Тана Бернара. У Вин, казалось, прибавилось сил, что иногда случается перед самым концом.