Я также планирую проверить записи актов о смерти, о чем, впрочем, не говорю Вин. Похоже, она не сообразила, что за это время Тан мог покинуть наш мир, не поставив ее в известность.

– Что ты собираешься написать?

– Смерть. А что ж еще? – Вин косится на меня. – Не подглядывай.

Но я не смотрю на холст, а оцениваю Вин. Ее запястья настолько хрупкие, что кожа буквально обтягивает кости; цвет лица землистый, ногти желтушные. Однако глаза блестят ярче, чем за всю последнюю неделю; взгляд мечется между палитрой и картиной. Есть нечто мистическое в том, как Вин смотрит на чистый холст, видя там то, что другим еще недоступно. Все это действо наводит на мысль, что она прямо сейчас заглядывает за грань этого мира в следующий.

Внезапно входная дверь открывается, и мы слышим голос Феликса, который зовет Вин.

– Я здесь, – откликается она.

Феликс появляется в дверях столовой, его взгляд, естественно, прикован к жене.

– Нет, вы только посмотрите! Я уж и не припомню, когда ты в последний раз брала в руки кисть. – Феликс целует жену в макушку, Вин поворачивает к нему лицо – кошка, тянущаяся к солнцу. – Дон, ты не поверишь, сколько дорогих кисточек я спрятал в ее рождественский носок, и все без толку. Ты просто творишь с моей женой чудеса. – (Вин ловит мой взгляд, наш секрет затаился между нами.) – Разве нет?

Феликс не может удержаться, чтобы постоянно не прикасаться к жене. Он кладет ладонь на плечо Вин, на шею, между лопатками и понятия не имеет, что оживление Вин обусловлено тем, что она в последний раз в жизни натягивает лук, чтобы послать весточку кому-то, кого любила больше, чем его, своего законного мужа.

– Милый, можешь сделать доброе дело? – спрашивает Вин. – Мне безумно хочется домашнего печенья. Но у нас дома нет пахты.

Феликс озадаченно моргает. Мы с ним оба хорошо знаем, что в последнее время Вин практически заталкивала в себя еду и уж тем более не просила приготовить ей нечто особенное.

– Уже иду. Я сам испеку печенье. – Он незаметно от Вин кивает в сторону коридора, приглашая меня на конфиденциальный разговор.

Я послушно выхожу вслед за Феликсом из столовой.

– Дон, я, конечно, могу заблуждаться, но Вин явно оживает, да? Ведь доктора тоже иногда ошибаются…

– Феликс… – Я останавливаю поток его слов. – Не советую заниматься самообманом. Вин неизлечимо больна. То, что ты видишь, часто случается незадолго до смерти. Типа выброса энергии или чего-то такого. Я не знаю, как долго продлится подобное состояние, но оно явно не перманентное. Мне очень жаль.

– Все верно. Ну хорошо. – Феликс растерянно чешет в затылке. – Пожалуй, стоит поторопиться за пахтой.