Мне вдруг становится трудно дышать. Ведь в юности у нас с Кайраном никого не было, кроме друг друга.

– Да, я знаю.

Потом голос брата перекрывает голосок Мерит, которая решительно отвоевывает свой компьютер. Мне так много нужно сказать дочери. Но еще не время. По крайней мере, не сейчас, когда рядом стоит Брайан, не сейчас, когда я не знаю, что принесут ближайшие пять минут, не говоря уже о будущем.

Несколько минут я просто смотрю на дочь на экране, снова вбирая в себя ее образ. На лице Мерит отражается целая гамма чувств: страх, злость, облегчение. Мерит тщательно взвешивает каждое слово, и у меня невольно возникает вопрос: какую беседу провел с ней Брайан, пока я была без сознания; какую беседу он провел с ней, пока я была в Египте? Я вспоминаю сообщение, в котором Мерит спрашивала, нет ли ее вины в том, что я уехала.

Я хотела, чтобы Уайетт выстроил отношения со своей дочерью, хотя, возможно, он не единственный, кому это следует сделать.

– Мамочка, – наконец нарушает молчание Мерит, – я по тебе скучала.

– А я по тебе – еще больше.

В темноте глаза дочери – как звезды.

– Только, пожалуйста, не умирай. Хорошо? – шепчет Мерит.

– Договорились, – отвечаю я.

Мерит выключает компьютер, и я возвращаю телефон Брайану. В глазах стоят слезы, и я вытираю их ребром ладони, Брайан приносит мне бумажный носовой платок.

– Я даже не представляла себе… – начинаю я, но слова испаряются, точно снег под весенним солнцем.

Брайан упрямо рассматривает носки своих туфель.

– Ничего удивительного. Всегда труднее думать о том, кого не видишь, – тихо произносит он и тут же спохватывается, явно пытаясь сменить настрой.

– Она знает правду? – спрашиваю я.

– Тебе нужно отдохнуть… – замявшись, качает головой Брайан.

– Брайан!

– Да. И в основном она до всего дошла своим умом. Я хочу сказать: ты ведь уехала в Египет. Что может показаться нехарактерным, если только… – Голос Брайана замирает. – Впрочем, прямо сейчас тебе не стоит об этом думать.

– Брайан, мы не можем от этого отмахнуться.

– Ты едва не умерла. – Брайан говорит так тихо, что я практически его не слышу.