Он улыбается, в его глазах стоят слезы, и я понимаю, что ему, как и мне, трудно найти нужные слова.
– Ты была ранена, – наконец произносит он. – Пришлось провести хирургическую операцию, чтобы уменьшить давление на мозг.
Осторожно подняв руку, я обнаруживаю, что моя голова полностью забинтована. Я пытаюсь сохранять спокойствие, но в глубине души мне безумно страшно. Брат рассказывал о тяжелых последствиях травм головного мозга. Так, один рабочий упал со стремянки и потом не проснулся. А маститые профессора, страдающие припадками, теряют способность самостоятельно одеться. Мозг, по словам Кайрана, – загадочный и своевольный орган. Никогда не знаешь, что он может выкинуть.
Стук в голове получает свое объяснение. Я пытаюсь вспомнить, что случилось, где я нахожусь и где находилась.
Уайетт.
Египет.
Авиакатастрофа.
Я хочу повернуть голову, из глаз сыплются искры – такая дикая боль. Тогда я просто вращаю глазами, чтобы осмотреться. Но вижу лишь Брайана, словно он истинный север, а я – стрелка компаса.
Неужели я все это выдумала?
Быть может, и Египет, и гробница привиделись мне в лихорадочном бреду? Быть может, это всего-навсего активация синапсов под инструментом хирурга?
При этой мысли хочется плакать. Я закрываю глаза, одинокая слеза катится по щеке.
– Все хорошо, – успокаивает меня Брайан, еще крепче сжимая мою руку. – Теперь все будет хорошо. Я с тобой.
Мои губы выдавливают всего одно слово, рвущееся наружу.
– Мерит, – шепчу я.
– Она дома. С Кайраном. Она в порядке, – говорит Брайан и после секундной заминки добавляет: – Когда мне позвонили, я решил, что в первую очередь должен увидеть тебя.
Чтобы убедиться, что я не подключена к аппарату жизнеобеспечения, не искромсана на куски, не обгорела до неузнаваемости?
Я пытаюсь вспомнить, но в голове лишь яркие текстуры: колючесть песка, жемчужное сияние солнечной короны, мерцание пустыни. Картины, не слишком подходящие для больничной палаты с ее синим стулом, пластиковым кувшином для воды и намертво прикрученным к стене широкоформатным телевизором.