– Вот ты ее и отвлекай, а я…
– Ага, не надо умничать…
Он замолкает тотчас, когда мы оба слышим приближающиеся шаги. Я судорожно оглядываюсь по сторонам, но спрятаться нам негде.
– Диан, ты тут будешь? – щебечет кто-то.
– Да, я за бумагой, а что?
– Да надо документы у шефа подписать, сделаешь?
– Ага, оставь на столе.
И опять шаги. Голицын соображает первым, и то, что он делает, мне совсем не нравится: он прижимает меня спиной к стене напротив двери и загораживает собой.
– А-а-а! – визжит Диана, испугавшись движения в темноте. – А-а-а, – теперь уже с облегчением тянет она. – Голицын, это ты? А ты чего тут… ты зажимаешься тут с кем-то?
Ее голос набирает децибелы, и в нем отчетливо слышны недовольные нотки:
– Голицын, твою ж мать, еще десяти утра нет! Или ты опять бумагу воруешь? Да что тебе в твоей кладовке-то не сидится, это наш этаж!
– Что за шум?
– Игорь Сергеевич? – елейным тоном начинает бормотать она с придыханием. – Да ничего, мусорку кто-то прямо перед дверью поставил. Я споткнулась, чуть ноги не переломала, – отмахивается она почему-то. Зачем ей меня прикрывать?
Или это она Ника защищает?
– Тш-ш-ш, – шипит он.
Мы снова слышим шаги, а потом Ник приоткрывает дверь и высовывается наружу.
– Выходи уже, конспиратор, – велит ему Диана, и я остаюсь внутри одна.