И моя душа почти поет!

Я вот-вот увижу, как все ахают, тычут в старшего Аполлонова пальцем с криками «лжец» и с позором изгоняют его… в Сибирь, например, почему нет? А после чествуют Андрея как истинного правителя «Аполло Арт». Он счастлив, подбрасывает меня на руках, кружит, признается в любви, и после мы долго занимаемся сексом прямо на этом столе. Ну хороший же план, да?

В предвкушении я поглядываю на Игоря Сергеевича и могу поклясться, что его лицо каменеет от услышанного, а значит, ему есть что скрывать. Замечательно!

– Света, выйди, у меня важный разговор, – резко меняет тон Игорь Сергеевич на записи, и я вспоминаю прошлую секретаршу, которая выскочила замуж за его партнера. – Игнат, повиси. – Он, видимо, переключает линию, потому что раздается щелчок, а затем хриплое: — Света! Да черт возьми…

Я резко перевожу взгляд на козлину-шефа и, увидев довольную ухмылку на его лице, застываю. Не двигаюсь. Кажется, даже не дышу, а спина покрывается липким потом, так как на записи, которую я только что поставила… боже, там же… черт, да там акт прелюбодеяния на рабочем месте! Очень грязный и пошлый! Фу!

– Я так по тебе скучала…

Когда запись обрывается, я смотрю в одну точку и пытаюсь переварить то, что услышала. На Андрея даже взглянуть боюсь, просто мечтаю провалиться сквозь землю. И Голицына туда утащить за собой.

– Ну, – набатом звучит голос Игоря Сергеевича. – Если связь с бывшей сотрудницей по обоюдному согласию, – особенно выделяет он, – это криминал, то, наверное, нас всех придется призвать к ответственности, так, друзья? Даже вас, Андрей Григорьевич.

За столом раздаются беспорядочные смешки, которые обозначают один большой фатальный проигрыш.

– Сворачиваемся, – командует Аполлонов-старший, будто уже официально назначен главным, и под одобрительный гул приглашает всех на выход, чтобы обсудить дальнейшие перспективы в более подходящей обстановке.

Он, черт возьми, зовет всех в ресторан!

– Можете присоединиться к нам, Андрей Григорьевич, я своих сотрудников не бросаю, – откровенно издевается он. – Вас, Аннабель, не приглашаю. Пригревать змей на груди не в моих правилах.

Меня потряхивает, а щеки еще гуще заливает краской. Этот старый козел издевается. Он смотрит на меня как на мелкую противную букашку, а потом разворачивается и собирается победно удалиться, но я, не сумев сдержаться, останавливаю его:

– Вы кое-что забыли.