Я упустила момент, когда мы перестали торопиться. Андрей больше не дергался на каждый звонок, сообщение, проверку почты и, что вообще удивительно, ни разу не запустил ни одну программу. Я же, со своей стороны, наконец вспомнила, что у меня каникулы. Что моя единственная работа – разгребать хлам в каморке, а потом идти домой отдыхать, а не мучиться сверхурочно с какими-то чертежами. И мне не нужно просить больше работы, психуя, когда ее нет. Почему бы не спуститься с небес на землю? Я ведь и правда еще учусь. И еще все успею. Потом, не сейчас. Игорь Сергеевич помог осознать это лучше любого психолога. И мне повезло, что Аполлонов поймал меня, пока я падала с вершины самомнения.

Так что теперь, спустя целую вечность и с трудом отлипнув друг от друга, мы спокойно выходим из дома, взявшись за руки, и, никуда не торопясь, садимся в машину. Целуемся на парковке минут пять, потому что перестать это делать так сразу после пяти суток безостановочных поцелуев невозможно. Бросаемся едкими замечаниями о том, как это все неприлично, а потом Андрей прямо по всем пробкам едет в сторону пригорода.

– Волнуешься? – спрашиваю его, любуясь чистым небом, обещающим идеальную погоду для пикника. И, признаться честно, сама дико боюсь предстоящего мероприятия.

– Ага. Вроде я уже знаю твоих родственников, но они такие… – Он подбирает слово, веселя меня, потому что прекрасно понимаю, что имеет в виду. – Активные.

– Шумные.

– И решительные.

– Да, есть такое.

– И у меня это в первый раз.

– Знакомство с родителями?

– Ага, – звучит нервное. – Я, конечно, встречался с девушками, но до родителей история не доходила.

– Неужели даже когда был студентом?

– Меня тогда все это не очень интересовало.

– Ну не девственником же ты был?

– Нет. Но и жениться не собирался, а…

– При чем тут это? – Я стараюсь говорить естественно, а не взволнованно, как есть на самом деле, чтобы не выглядеть глупо, но Андрей все равно громко хохочет:

– Ты неисправима. У тебя на лице каждая мысль написана болдом[17].

Я молча краснею, когда Андрей отвлекается от дороги, чтобы заправить прядь волос мне за ухо.

– Я имею в виду, что никогда не был сторонником того, чтобы знакомиться с родителями, не состоя в серьезных отношениях. Мне было смешно, когда одногруппники, повстречавшись пару недель, начинали звать друг друга мужьями и женами, а родителей – тещами и свекровями, ходить на семейные праздники и… ну да, я сейчас что-то подобное и делаю. – На последних словах он поджимает губы, улыбаясь. – Как неожиданно я окунулся в молодость. Хотя, наверное, в двадцать девять я еще могу себе это позволить, верно?