– Нет, нет. Чувствуешь, чем пахнет? – спрашиваю я, а он вытаскивает помятое лицо наружу, чтобы, ослепнув, сразу зарыться обратно в одеяло. – Это мамины блинчики, бабушкины беляши и папин кофе. А скоро придет тетя… с солянкой.

– Да когда они, блин, это уже успели? Как выжили вообще?

– Потому что каждый пил свое! – наставляю я, так как была умнее и пила только сидр. А затем почти бодро спрыгиваю с кровати и, виляя бедрами, как никогда в жизни не делала, иду в душ.

Как я и предполагала, минуты через две ко мне присоединяется великомученик Андрей.

– Для вхождения в семью мне тоже нужно изобрести свой алкоголь? – ворчит он, забираясь под струю горячей воды, будто это в порядке вещей – вот так принимать со мной душ. Обнаженным.

И я опять проглатываю подозрительный намек на наше стремительное сближение и нервно улыбаюсь. Вряд ли я долго продержусь, не задавая неуместных вопросов о совместном будущем, которое уже в ярких красках расписано в самых бурных фантазиях.

Глава 41

Глава 41

Роксана сидит в беседке, уставившись в свою кофейную чашку, и тяжко вздыхает. Крутит ее то так, то эдак, потом с психом отставляет в сторону и начинает драть лепестки ромашки, что-то приговаривая.

– Эм… привет. – Я улыбаюсь, протягиваю ей тарелку с едой.

– Привет, как там твой профэссор? – с наигранным акцентом спрашивает она и подмигивает мне.

– Хорошо. Солянку ест, беляшом закусывает. – Я сажусь рядом с подругой, и мы молчим не меньше пяти секунд, которые кажутся вечностью.

– Я хотела…

– Слушай, давай…

Мы произносим это одновременно.

– Я первая скажу, – сообщает Роксана, выставляя указательный палец вперед и улыбаясь. Выдыхаю, предоставляя ей слово. Она может быть настойчивой, когда ей надо. И если никто не сует ей язык в рот.

– Окей.

– Я рада, что мы взяли… паузу, – она говорит уверенно, спокойно, как будто несколько раз репетировала речь. – Может, в отношениях это и чушь собачья, а в дружбе порой необходимость…

Она делает театральную паузу, ждет моего кивка, чтобы продолжить.