Когда он останавливает машину на возвышенности у знакомых ворот, то долго и пристально смотрит на меня. Мы снова у моего дома – вот уже третий раз появляемся тут вместе. У меня приятное дежавю, от которого кровь горячей волной расходится от макушки до самых пяток, задержавшись на пару секунд внизу живота.

– О чем думаешь? – тихо спрашивает Андрей.

– О диване в гостиной.

На котором лишилась невинности, ага.

– Какое совпадение.

Мы молча сидим еще некоторое время, а потом открываем двери и идем к дому, где в беседке уже вовсю пыхтит камин-мангал – папина гордость, а дед закидывает крошечные дровишки в свой старинный раритетный самовар с печкой внутри.

– О-о, молодежь! – басит дед, устанавливая на самовар высоченную трубу. Он специально искал такую, чтобы сосед видел. Они с ним за этот самовар чуть не подрались на воскресной барахолке. – Мясо стынет.

– Мы ж его еще даже не жарили! – восклицает бабуля и бьет деда газетой по голове.

– Так они еще и в бане не были! Она тоже стынет.

– Па, там под сотку градусов, ты чего? – Тетя Таня с полотенцем на голове и в калошах вовсю строит Андрею глазки, а он вежливо ей улыбается, сжимая при этом мою руку, мол, спаси меня.

– Э-э-э… – заикаюсь я. – Я хотела вам кое-кого представить.

– Кого это? – бабуля упирает руки в бока. – Андрюшу? Так мы его знаем.

Андрюшу, значит.

– Ну вы знали его как моего… – я подбираю слова, – начальника, а теперь он…

– Нет, нет. Он твой преподаватель, Анечка, мы все помним, – поправляет бабушка.

– Какой такой преподаватель? Он же начальник! Важная шишка! – возмущается тетя Таня.

– Ну это потом, а был-то нет, ну!

– Ма, ничего ты не понимаешь…

– Стойте! – перебиваю я эту бессмысленную перепалку. – Я хотела представить Андрея как моего… моего парня.

Я кошусь на Аполлонова, потому что по-прежнему сомневаюсь в формулировке, но он только улыбается, наблюдая за вытягивающимися лицами членов моей семейки.